Вслед за Л.С.Выготским мы будем понимать под значением совокупность признаков, служащих для классификации,

упорядочивания объектов, явлений, событий окружающей действительности, а под понятием - такую форму значения, в которой выделены существенные признаки и структура которых иерархически упорядочена. Существенными свойствами понятий, по мысли В.В.Давыдова , выступают свойства, раскрывающиеся в отношении понятия с другими понятиями и определяющие генезис, развитие понятийной системы.

В нашей работе мы выделяли множество признаков, выступающих основаниями для классификации, я с помощью процедур факторизации или кластеризации исследовали структуры обобщения этих признаков. Таким образом, операциональным аналогом структур обобщения, своеобразными семантическими срезами этапов актуального порождения значения в условиях наших экспериментов выступали факторные структуры и структуры кластеризации.

Наше восприятие мира является категоризованным, т.е. опосредованным значениями, и проблема исследования различных уровней обобщения может быть сформулирована как проблема исследования различных уровней и форм репрезентации объекта субъекту.

Петренко В.Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании

В широко цитируемой работе Паивио приведены коэффициенты образности, конкретности - абстрактности и ассоциативной значимости для 925 английских существительных, полученные путем субъективного шкалирования и ассоциативного эксперимента. Под образностью понималась способность испытуемых представить содержание значения слова в виде образа любой модальности (например, образ слов "солнце", "тишина" или "тяжесть"), а под конкретностью - абстрактностью понималась доступность денотата (предметном отнесенности) значения слова восприятию органами чувств. Хотя в целом была показана высокая корреляция между конкретностью и образностью слова (и, соответственно, отрицательная корреляция между образностью и абстрактностью), для некоторого класса слов это отношение не осуществилось. Так, для слов, имеющих сильную эмоциональную окраску, коэффициенты образности получили высокую оценку, в то время как коэффициенты конкретности - низкую, а многие научные термины имели высокий индекс по шкале конкретности и низкий по уровню образности. Работа Ричардсона , специально нацеленная на разведение коэффициентов образности и конкретности, выявила широкий пласт таких случаев. В нашем совместном с А.А. Нистратовым исследовании , проведенном по схеме Паивио на материале русской лексики, мы получили сходные результаты, показывающие, что за понятиями "конкретность", "абстрактность" и "образность" скрываются разные для субъекта психические реальности.

Полученные результаты могут быть легко интерпретированы в свете системной организации значений. Одни значения раскрываются нам через прямое и непосредственное соотнесение имени и объекта, или класса объектов. Таким путем задаются, по терминологии Л.С. Выготского, "житейские понятия".

Научные понятия, такие как "кварк", "спин", задаются через ряд дефиниций, раскрывающих место данного понятия в системе других понятий. Собственно, только последние имеют статус понятия, а за "житейскими понятиями" стоят обобщенные образы, представления. Но, как показали исследования Л.С. Выготского , научные понятия, являясь надстройкой над "житейскими", преобразуют последние, включая их в уже сложившуюся систему отношений, повышающих их ранг "научности",осознанности. Понятия, сохраняя "привязку" к чувственной основе, входят в некоторую систему отношений, и такие достаточно абстрактные понятия, какими они являются в рамках, например, физики, - "движение", "сила", "материя" - сохраняют глубокие корни и чувственного содержания. Понятно также, что эмоционально окрашенные понятия (такие как "любовь", "тоска", "одиночество"), связанные с душевными коллизиями в эмоциональном опыте индивида, обладают тем самым чувственной тканью, которая переживается как образность понятия. В отличие от них некоторые научные понятия не имеют метафорических аналогов ни в обыденной физике окружающего мира, ни в сфере душевных переживаний.

Вместе с тем важно отметить, что некоторые научные понятия, заданные путем определений, могут приобретать чувственную основу, как бы проецироваться в чувственность. Хороший математик не только знает некоторую функцию, но и может описать ее "субъективный образ". Этот процесс вторичной визуализации абстрактных понятий пока что очень мало изучен, но есть основание предполагать его важность для мышления. Не случайно Эйнштейн, работая с крайне абстрактным материалом, отмечал, что большая часть его умственной работы протекала в образном плане.

Другое определение абстрактности понятия - как места в иерархии родо-видовых отношений - также неадекватно с точки зрения психологии. Наивно думать, что понятие "хордовые" более абстрактно для субъекта, чем понятие "позвоночные". Логическая и психологическая иерархизация могут не совпадать. Например, в эксперименте Рипеа, Шобина и Смита было показано, что понятие "животные" (более абстрактное с логической точки зрения, чем понятие "млекопитающие") ближе по семантическому расстоянию к конкретным названиям животных, чем понятие "млекопитающие". Согласно теоретико-множественной модели памяти семантическое расстояние между понятиями и, соответственно, время их последовательного извлечения из памяти пропорциональны числу общих функциональных признаков их предметных денотатов. Здесь присутствует важная мысль о представлении значения в виде пучка функциональных признаков, так что проблема уровня развития значения может быть представлена в плане анализа уровня обобщения этих функциональных признаков. Так, Мак Нейл выделяет два уровня развития значения: "горизонтальное" развитие, сопровождающееся увеличением числа семантических признаков значения слова, и "вертикальное", при котором признаки упорядочиваются, а признаки, приобретаемые позднее, характеризуются все большей степенью абстрактности. Мы полагаем, что уровень развития значения (абстрактность понятия) можно охарактеризовать через формы отношений, в которые оно входит с другими значениями. Полнота же содержания значения будет зависеть от количества раскрытых отношений данного значения с другими по каждому из типов отношений. Действительно, Л.С. Выготский , рассматривая этапы онтогенеза значения и выделяя различные формы обобщений: синкреты, комплексы, псевдопонятия и предпонятия, "житейские" и "научные" понятия, оставляет этот генетический ряд открытым для развития.

Конечно, причинно-следственные отношения являются весьма важными в плане детерминистического понимания мира, но формы отношений понятий с понятиями не исчерпываются этим типом отношений. В языке существует столько типов отношений, сколько существует в нем значений глаголов, да и прилагательные, являясь одноместными предикатами, в сущности являются скрытой формой отношений, где один член отношение опущен. Попытка вместить все богатство типов отношений в прокрустово ложе чисто логических отношений (родо-видовых и видо-родовых, соположенных, причинно-следственных и оценки) представляется искусственной. Например, отношение "Петя любит Машу" является специфическим типом отношения, явно не сводимого к логическому.

Предлагаемая парадигма дифференциации научных понятий заложена уже в работах Л.С. Выготского , в его понятии общности, характеризуемой как место понятия в иерархии структур обобщения (долготу понятия), так и широту его предметной отнесенности (широту понятия), Определение уровня развития значения или - что то же самое - абстрактности понятия (для развитых значений) через сетку понятийных отношений позволяет снять оппозицию чувственное - абстрактное и ставит тем самым проблему отношения и взаимодействия этих самостоятельных параметров.

Исследование функционирования значения в человеческом сознании требует рассмотрения реальных психологических процессов, в форме которых существуют как индивидуальные значения, так и личностные смыслы. Как уже отмечалось, значения имеют двойственный характер: они общественны по своей природе, но могут существовать лишь в сознании отдельных индивидов, и для психолога представляет интерес именно "присвоение" субъектом общественно выработанных значений, формы их существовании в индивидуальном сознании.

Как видно из цитируемых выше работ, более широкая трактовка языка, чем принято в лингвистике, понимание значения как формы обобщения, являющейся дериватом действительности, репрезентированной не только в. форме понятий, но и в системно организованном образном плане, требуют и анализа психических процессов, на языке которых "записаны" эти значения, анализа формы существования невербальных значений в человеческом сознании. По аналогии с вербальными значениями, где психологической структурой значения признается система соотношения и противопоставления слов в речевой деятельности, можно предположить, что и образы, символы могут быть организованы в устойчивую систему отношений, которая функционирует как категориальная система, дублирующая или замещающая в некоторых ситуациях категориальную систему естественного языка.

Предполагается, что по аналогии с фонетикой, где все богатство речевого потока можно описать с помощью ограниченного числа фонем, все множество значений можно описать с помощью ограниченного набора сем (семантических множителей). Вместе с тем иерархическая организация значения подразумевает неоднородность его семантических составляющих, что закреплено в таких понятиях, как принцип ядра и периферии семантемы (набора сем) Греймаса ; в понятиях архисемы (общего семантического родового признака) и дифференциальных сем, несущих смысловые признаки, которые позволяют сузить содержание слова до его конкретных значений ; в понятиях ассоциативных или потенциальных признаков , отражающих несущественные свойства объекта - денотата значения слов, но играющих роль в метафорическом переносе.

В.Г.Гак выделяет некоторый инвариант различных значений слова - то, что он называет "архисемой" (общей семой родового значения), и дополнительные дифференциальные смысловые признаки, конкретизирующие содержание слова до его определенного значения.

Другим принципом, по которому происходило структурирование плана содержания, выступил принцип заполнения глубинных семантических ролей . Понятие "глубинная роль (падеж) " отражает глубинные синтаксические отношения формирующейся конструкции плана содержания. На невыводимость содержания предложения полностью из его поверхностной, грамматической формы указывал еще Л.С. Выготский . Так, разбирая предложение "Часа упали", Выготский выделяет два возможных понимания этой фразы. В одном случае это может быть ответ на вопрос "что упало?", и тогда слово "часы" является логическим (психологическим) подлежащим; в другом случае это может быть ответом на вопросы "что случилось?", "что за шум?", и тогда глагол "упали" будет логическим (психологическим) подлежащим, а существительное "часы" - сказуемым.

Базисный язык Мельчука - Жолковского состоит из неразложимых далее смысловых единиц, называемых семами, и включает: а) базисную лексику, состоящую из минимального набора ядерных слов (своего рода аксиоматических понятий) и лексических функций, представляющих собой обобщенные предикаты, а также ряда кванторов и логических связок, которые, несколько огрубляя, можно рассматривать как предикаты; б) базисный синтаксис, содержащий около десяти глубинных синтаксических отношений между предикатами и ядерными словами.

Запись содержания высказывания на таком базисном глубинном языке состоит из семантического графа и сведений о коммуникативной организации содержания, смысла сообщения. Семантический граф - это связный ориентированный граф, задающий смысл высказывания безотносительно к членению последнего на фразы и слова. В вершинах графа стоят лексические единицы этого языка, а дугами служат упомянутые синтаксические отношения.

Язык глубинных семантических структур (в данном случае семантических графов) выступает как некоторая редукция, упрощение естественного языка, в отличие от которого он однозначно передает некоторое содержание. Лишенный синонимии и полисемии, имеющий ограниченный лексический словарь и четко очерченные правила порождения сложных смыслов, глубинный язык дает формализованную запись содержания, выступая и как средство описания и как модель внутренней речи.

Необходима работа для адаптации глубинных языков в качестве моделей мышления. Так, в рассматриваемой модели "Смысл-Текст" символы коммуникативной организации высказывания (эмоциональное подчеркивание, выделение известного воспринимаемому - Темы и неизвестного - Ремы и т.д.) "навешиваются" на семантический граф, не меняя его внутренней структуры.

Прямого способа выделения семантических компонентов значения как системы дифференциальных признаков не существует. Вопросы типа "Что есть X?", где "X" определяется прямым указанием на объекты, принадлежащие к классу "X", не раскрывают содержание значения, а задают его объем, предметную отнесенность.

Семантические пространства

Под семантическим пространством понимается система признаков, описаний объектной и социальной действительности, определенным образом структурированная. В основе построения семантических пространств, как правило, лежат статистические процедуры (факторный анализ, многомерное шкалирование, кластерный анализ), позволяющие сгруппировать ряд отдельных признаков описания в более емкие категории-факторы и представить значение из некоторой содержательной области как совокупность (многочлен) этих факторов, включенных с различными коэффициентами веса. При геометрическом представлении семантического пространства значение отображается как точка или вектор с заданными координатами внутри n-мерного пространства, координатными осями которого выступают выделенные категории-факторы. Построение семантического пространства, таким образом, включает переход от языка, содержащего больший алфавит признаков описания, к более простому и емкому языку формализации, содержащему меньшее число категорий-факторов и выступающему своеобразным метаязыком по отношению к первому.Перевод содержания описания в более емкие единицы метаязыка семантического пространства является одновременно и семантическим анализом исходного языка описания, осуществляемым в единицах факторной структуры семантического пространства. Такой семантический анализ исходных значений на языке категорий-Факторов, являющихся координатными осями пространства, позволяет качественный анализ - сопоставление различных значений в едином алфавите. С другой стороны, количественные меры, характеризующие каждое значение в форме нагрузки (веса) значения по каждому выделенному фактору (проекции вектора значения на координатные оси или корреляция вектора и фактора) , позволяют количественно оценить степень семантического сходства анализируемых значений.

Пример простого семантического пространства дает работа Рипса, Шобина, Смита , где на основе ассоциативного эксперимента, проведенного с группой слов-названий разных видов птиц, строилась матрица субъективного сходства этих матриц и методом многомерного шкалирования была выделена следующая картина дифференциации анализируемой лексики в двухмерном пространстве

Семантические пространства как операциональный аналог категориальной структуры индивидуального сознания

Значения в сознании каждого отдельного индивида "записаны" как правила их порождения . Иерархизированный набор наиболее глобальных, универсальных категорий, определяющих построение и содержание значений, мы будем называть категориальной структурой индивидуального сознания. Поскольку в рамках построения семантических пространств значения задаются как пересечения категорий - координат семантического пространства, последнее можно рассматривать как операциональный аналог категориальной структуры индивидуального сознания. При этом отдельные параметры семантического пространства соответствуют определенным аспектам когнитивной организации сознания.

Так, размерность пространства (число независимых факторов-категорий) соответствует когнитивной сложности сознания субъекта в данной содержательной области.

Предлагаемое нами выделение уровня развития значения через анализ количества типов отношений и их содержание позволяет рассматривать когнитивную сложность пространства как показатель уровня развития данной области значений. Когнитивная сложность не является интегральным показателем развития сознания. Сознание человека гетерогенно , и субъект может иметь высокую когнитивную сложность в одной содержательной сфере и низкую в другой.

Важный показатель семантического пространства - содержание выделенных факторов

Другим показателем когнитивной организации индивидуального сознания является так называемая "перцептуальная" (различительная) сила признака . Субъективно более значимые основания категоризации дают и больший вклад в общую вариативность оценок объектов (вклад в общую дисперсию), а соответствующие им факторы - координатные оси семантического пространства - более сильно поляризуют анализируемые объекты.

Наконец, показателями содержательных связей между категориями индивидуального сознания являются интеркорреляции выделенных факторов.

Брунер выделяет три формы репрезентации объекта субъекту: через действие, через образ и через знаковую (символическую) форму. Таким образом, возможно построение семантических пространств, т.е. определение структурализации всех трех форм репрезентации

Итак, исследования показали, что выделяемое семантическое пространство является универсальным для разных испытуемых и эта универсальность как будто обеспечивается реальными психическими механизмами. Однако оказалось, что факторные структуры чувствительны к кругу шкалируемых понятий, на базе которых они построены. Напомним, что в классическом осгудовском эксперименте использовались случайным образом отобранные понятия из самых разных семантических классов.

Построение СД на базе отдельных семантических классов продемонстрировало возможность трансформации семантического пространства, появления новых факторов. Например, при шкалировании политических понятий было обнаружено, что три обычно независимых фактора ("Оценка", "Сила", "Активность") стали коррелировать и слились в один, который можно описать как "доброжелательный динамизм" в оппозиции к "злобному бессилию". В исследовании тезауруса личности были выделены восемь факторов; Экман , используя аналогичную процедуру для исследования семантической структуры понятий шведского языка, обозначающих эмоциональные состояния, выделил девять однополюсных факторов и т.д.

Если увеличить количество шкал за счет таких, которые более ориентированы на денотативные (предметные) компоненты в значении, то можно ожидать расширения семантического пространства за счет денотативных измерений. Так, используя большее количество шкал и более широкий круг понятий, чем в классических осгудовских экспериментах, Бентлеру и Лавойе удалось расширить универсальное семантическое пространство и наряду с факторами "Оценка" (приятный-раздражающий, чистый-грязный, жестокий-добрый) , "Активность" (энергичный-скованный, быстрый-медленный, монотонный-резкий) , "Сила" (сильный-слабый, прочный-непрочный, массивный-миниатюрный) выделить такие факторы, как "Плотность" (составной-простой, скомплектованный-разбросанный, единственный-многочисленный) , "Упорядоченность" (организованный-неорганизованный, постоянный-изменчивый, точный-неопределенный) , "Реальность" (воображаемый-действительный, очевидный-фантастический, абстрактный-конкретный) и "Обычность" (банальный-исключительный, новый-типичный, редкий-регулярный). Полученные факторы оказались относительно независимыми. Так, коэффициенты корреляции между факторами колебались от 0,04 до 0,5 и в среднем составляли 0,24, а среднее значение коэффициента внутренней согласованности, равное 0,87, говорит об их стабильности.

в нашей работе кроме факторов "Оценка", "Сила" и "Активность" были выделены еще четыре фактора, причем факторы "Сложность", "Упорядоченность" и "Обычность" совпадают с факторами, выделенными Бентлером и Лавойе, а фактор "Комфортность" не имеет аналога в описанной выше литературе.

Относительно размерности семантического пространства нам представляется возможным высказать следующие соображения. Размерность семантического пространства определяется гаси линиями противопоставлений, классификации, которые возможны внутри предлагаемого для оценки - шкалирования материала. Напомним, что в классическом осгудовском эксперименте семантические пространства строились на базе случайным образом отобранных понятий из самых разных семантических классов, таких, как: "ферма", "симфония", "стул", "президент Стивенсон" и др. Очевидно, что для таких разнородных объектов шкалирования ведущими линиями сходства и противопоставления будут являться - выступающие при математической обработке в виде факторов - "Оценка", "Сила" и "Активность". Более тонкие различия, возможные при противопоставлении содержательно сходных объектов, при этом нивелируются, т.к., имея разные основания, они выступают единичными оппозициями и вклад их в общую дисперсию незначителен.

При работе с более узким, семантически однородным классом объектов более частные основания для классификации,опосредованные знаниями испытуемых относительно данного класса объектов, в силу повторяемости их внутри данного класса оказывают значимый вклад в общую дисперсию и отображаются в виде факторов. Так, семантическое пространство, построенное на базе оценок узкого семантического класса объектов, будет характеризоваться большей размерностью (количеством выделенных факторов) , с одной стороны, и большей ориентированностью на предметные, закрепленные в значении признаки объектов, с другой стороны. Иначе говоря, наряду с коннотативными (эмоционально-оценочными) факторами будут присутствовать и более предметно-ориентированные составляющие этого пространства.

Одна из попыток анализа того, какие качества могут задаваться через оппозиции образов, была предпринята Осгудом в рамках сопоставительного исследования зрительно-вербальной синестезии индейцев племени навахо, мексиканцев испанского происхождения, японцев и американцев . Испытуемым предъявлялись пары визуальных форм (рис. 6) и какое-либо слово на родном языке, например, слово "счастливый". Испытуемый должен был указать одно из изображений каждой пары, которое, по его мнению, более соответствовало данному слову. Например, для слова "счастливый" испытуемые чаще указывали на изображения цветного, острого, четкого, светлого и т.п. Данную экспериментальную процедуру можно рассматривать как вынесение суждения по двухбалльной шкале, образованной парой антонимичных изображений.

Результаты эксперимента продемонстрировали высокую степень согласованности оценок испытуемых как внутри каждой языково-этнической группы, так и при сопоставлении групп различных культур. Так, например, испытуемые из племени на-вахо и американцы показали высокое согласие в 87% таких оценок, а соответствие всех остальных групповых сопоставлений превышало 90%, достигая 99% при сравнении американцев и японцев. Как полагает Осгуд, эти результаты доказывают высокую степень универсальности, с которой визуальные альтернативы воспринимаются как синестетически соответствующие транслированным эквивалентам значений слов, и подтверждают гипотезу об универсальности факторных структур коннотатив-ных значений.

В нашем исследовании, отталкиваясь от работы Бентлера и Лавойе, мы пошли несколько другим путем, используя для построения шкал уже готовые изображения, выступающие при противопоставлении как своеобразные антонимы. Насколько правомочным является перенос этого термина из лингвистики на материал психологии образа - косвенно продемонстрировали указанные выше работы. Однако что такое антонимы как противопоставление образов - определить довольно затруднительно. При подборе материала для построения шкал мы исходили из следующих соображений. Согласно принципу минимального контраста Мак-Нейла ассоциация двух элементов будет наиболее высокой, когда эти элементы образуют минимально контрастирующую пару, т.е. контрастируют по одному признаку. Из того, что антонимы имеют высокий коэффициент ассоциативной связности (коэффициент Нобла) , вытекает, что антонимы фактически гораздо ближе по содержанию друг к другу, чем случайно взятая пара слов.

2.1. Понятие семантического пространства.

Как уже упоминалось, сказка как инструмент работы психолога удобна по многим соображениям. Клиентов она устраивает, потому что (1) доступна – «всем возрастам покорна», подходит людям разных интеллектуальных способностей, не предполагает долгих разъяснений, задания схватываются на лету; и (2) привлекательна – к сказкам устойчиво закрепилось положительное отношение, проистекающее из переживаний далекого детства. Для психолога сказка хороша тем, что (3) иносказательна – насыщена метафорами и образами, благодаря условности сюжета и места действия позволяет снизить естественное сопротивление клиента; и (4) многомерна – не только наполнена глубинными архетипическими элементами, но и соотносится с реальными жизненными событиями, то есть адресуются к индивидуальной целостности человека. Особенно следует подчеркнуть, что сказка из средства психодиагностики легко превращается в психотехническое средство – становится агентом коррекционного преобразования, совершенно не теряя при этом богатых диагностических возможностей(3,72).

Следует подробнее остановиться на том, почему мы уверены в том, что испытуемый проецирует свои жизненные проблемы на сюжет сказки, ее персонажей, в том числе идентифицирует себя с одним из действующих лиц. Это объясняется существованием семантического пространства – это душевный мир человека, в котором окружающий мир представлен через призму интересов и опыта живущего в нем человека. Душевные миры разных людей могут быть сколь угодно различны, но все они похожи между собой в той части, в которой несут в себе особенности окружающего мира. Это семантическое пространство содержит в себе множество подпространств – фрагментов внутреннего мира человека, соответствующих некоторым фрагментам внешнего мира и жизненному опыту взаимодействия человека с ним. Например: «моя работа», «моя семья», «круг друзей», «город, в котором я живу» и др. Каждое такое пространство содержит множество сведений о некотором фрагменте мира, воспоминаний о своих и чужих действиях, личных переживаниях в связи с ними, объяснений устройства этого мира, а также собственные ожидания от него или опасения, жизненные планы и многое другое. (5,74)

Повседневная жизнь человека есть непрерывное путешествие из одного семантического пространства в другое – по мере того, как человек относит (идентифицирует) себя к той или иной общности людей, обладающей сходными смысловыми характеристиками: потребностями, интересами, знаниями, привычками, установками и пространств. Такое пространство субъективно в принципе, в нем самым причудливым образом сплетены и взаимно обусловливают друг друга порой самые неожиданные содержания. Причем семантические «переходы» создаются в соответствии с особенностями жизненных событий (3,75).

Семантическое пространство жизни способно отражаться в любые виды продукции производимой человеком, например, рисунки. Кроме того, переменные, существующие в жизненном пространстве, обнаруживают себя и в сказках, которые сочиняет ребенок или взрослый. Разумеется, в сказке, как и в рисунках, отображается не все пространство, а лишь какая-то часть его. Языки обоих пространств, будь то пространство сказки или рисунка и жизненное смысловое пространство, могут рассматриваться как метафоры в отношении друг друга – как иносказание, намек, аллегория. В общем случае, два семантических пространства однозначно взаимно отображаются друг в друга, если любому содержанию одного из них может быть поставлено в соответствие некоторое содержание другого, так что язык каждого из них может быть иносказательно (метафорически) использован для описания содержания другого(3,76).

Когда мы толкуем сказку, то стремимся восстановить переменные, по которым имеется изоморфизм (сходство, подобие) между жизненной ситуацией клиента (ее фрагментами) и текстом сказки. Два семантических пространства сходны (подобны, изоморфны) друг другу, если между их элементами возможно взаимное отображение. В основе некоторого сходства между изоморфного пространства могут лежать: структурное подобие, динамическое сходство, мозаика переживаний, паттерны отношений и многое другое. Когда мы толкуем сказку, то стремимся восстановить переменные, по которым имеется изоморфизм между жизненной ситуацией клиента (ее фрагментами) и текстом сказки. В идеальном варианте мы уже все знаем про своего клиента, а в сказке лишь находим соответствие тем или иным особенностям его жизненной ситуации: проблемы, установки, стратегии и пр. Но даже в этом случае приходится уточнять, какому фрагменту жизни клиента соответствует расклад персонажей, какой персонаж какому реальному человеку соответствует и т.п. В наиболее трудном «слепом варианте мы имеем лишь текст сказки, по которому надо сочинить нечто правдоподобное о неизвестном нам человеке – вероятность «попадания» будет ниже. Но чаще всего мы имеем нечто промежуточное – что-то уже знаем, а о чем-то еще требуется узнать. Поэтому, предпочтительно собрать такую информацию, которая давала бы надежные опоры для калибровки – фактические данные. В сказке лучше проявляются собственно смысловые особенности, то есть отношение человека к жизненным реалиям. Сказка хороша там, где мы готовимся очертить проблему, охватить ключевой круг реально работающих метафор (глубинных образов), составить «баланс» ресурсов клиента (недостающих и опорных) и т.п. Задача психолога не в том, чтобы что-то узнать о фактах жизни человека, а о том, какова эта жизнь в его представлениях. Кроме того, сказка позволяет вскрыть содержательные и динамические моменты, особенно типичные затруднения и привычные стратегии взаимодействия, способы решения возникающих проблем(3,77).

Ведении войны, обороне и т.д. Таким образом, культура - это класс символизированных предметов и явлений, рассматриваемых в экстрасоматическом контексте. До появления культурологии в процессе расширения сферы наукиi натуралистическое (т.е. немифологическое, нетеологическое) объяснение поведения людей носило биологический, психологический или социологический характер. Соответственно то или иное...

И младших школьников. Анкета для студентов включала в себя два вопроса, один из которых о том, в чем, по их мнению, заключается развитие математических способностей школьников, а второй ¾ для выяснения отношения студентов к проведению внеклассной работы по математике в начальных классах. Анкета для преподавателей имела своей целью выяснить, проводят ли (а если проводят, то как часто) учителя...

Гнезда", "Войны и мира", "Вишневого сада". Важно и то, что главный герой романа как бы открывает целую галерею "лишних людей" в русской литературе: Печорин, Рудин, Обломов. Анализируя роман "Евгений Онегин", Белинский указал, что в начале XIX века образованное дворянство было тем сословием, "в котором почти исключительно выразился прогресс русского общества", и что в "Онегине" Пушкин "решился...




Что затрудняет построение научно обоснованной методики формирования монологической формы речи. 1.3 Психолого-педагогические условия формирования образно-выразительных средств речи у дошкольников с ОНР (III уровень) в процессе обучения монологическому высказыванию Детям с речевым недоразвитием свойственны ослабление и нарушение коммуникативных отношений речи к неречевым структурам на...

Семантическое пространство представляет собой пространственно-координатную модель индивидуальной системы значений.

Семантическое пространство

В отличие от психометрического подхода, где субъект представляется точкой в многомерном пространстве, психосемантика рассматривает самого субъекта как пространство смыслов, значений и отношений.

Субъектная парадигма анализа данных - концептуально-методологический подход, сущность которого заключается в разработке методов психодиагностической оценки субъективных психологических процессов индивида.

Экспериментальная психосемантика и субъектная парадигма анализа данных

Основы экспериментальной психосемантики

В КЛИНИЧЕСКОЙ ПСИХОДИАГНОСТИКЕ

ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКИЕ МЕТОДЫ

Методы этой группы разработаны в рамках положений экспериментальной психосемантики.

Экспериментальная психосемантика – области психологии, задачей которой является построение индивидуальной системы значений восприятия мира субъектом.

Из приведенного определения следует, что психосемантика изучает различные формы индивидуальной системы значений (образы, символы, смыслы).

Психосемантический подход реализует субъектную парадигму анализаданных. Напомним определение этой категории.

Субъектная парадигма анализа данных не ориентирована на использование групповых нормативов.

Структура личности субъекта описывается не в системе внешних конструктов и понятий, а в системе только ему присущих категорий и его собственных конструктов.

В соответствии с приведенными положениями психосемантические методы нацелены на построение так называемых индивидуальных семантических пространств .

Координатные оси этого пространства образуются с использованием многомерной статистики в виде обобщенных смысловых образований, которыми пользуется испытуемый при оценке объектов. Образы объектов, значения и понятия в семантическом пространстве представлены точками. Точность отображения смысловых единиц будет зависеть от количества координатных осей-шкал.

На первом этапе выделяются семантические связи между различными объектами (образами, понятиями, символами), которые оцениваются или анализируются. Для этого применяются различные методические средства:

· ассоциативный эксперимент,

· субъективное шкалирование,

· семантический дифференциал,

· сортировка и классификация,

· репертуарные решетки.

В конце первого этапа строится матрица сходства оцениваемых объектов.

На втором этапе с помощью многомерных статистических методов производится классификация объектов в более обобщенные структуры.

Третий этап заключается в интерпретации выделенных структур и смысловых классов.

Принципиальным для современной когнитивной лингвистики представляется разграничение концептосферы и семантического пространства языка.

Концептосфера – это чисто мыслительная сфера, состоящая из концептов, существующих в виде мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, гештальтов (более или менее сложных комплексных образов внешнего мира), абстрактных сущностей, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира. Концептосфере принадлежат и когнитивные классификаторы, способствующие определенной, хотя и нежесткой организации концептосферы.

Семантическое пространство языка – это та часть концептосферы, которая получила выражение с помощью языковых знаков. Вся совокупность значений, передаваемых языковыми знаками данного языка, образует семантическое пространство данного языка.

В семантическом пространстве мы различаем лексико-фразео-логические и синтаксические концепты, то есть концепты, которые объективированы соответственно словами, фразеосочетаниями или синтаксическими структурами.

Изучая семантическое пространство языка, мы получаем достоверные знания о той части концептосферы, которая в нем представлена. В семантическом пространстве когнитивные классификаторы представлены интегральными семантическими признаками – клас-семами и архисемами разного объема и содержания.

Однако получить знания о всей концептосфере народа, группы людей или отдельного человека только по изучению семантического пространства нельзя, поскольку концептосфера гораздо объемней и шире семантического пространства языка.

Вместе с этим, динамика развития и изменения концептосферы прежде всего обнаруживается в речевой деятельности людей – появление новых номинаций сигнализирует о возникновении новых концептов. Однако лишь с течением времени отдельные новации, возникшие в концептосфере, могут найти свое выражение в устойчивых, стандартных языковых средствах, и то в том случае, если в этом будет коммуникативная необходимость.

Значительная часть концептосферы народа представлена в семантическом пространстве его языка, что и делает семантическое пространство языка предметом изучения когнитивной лингвистики.

Семасиология (отдел лингвистической науки, изучающий значения языковых единиц) установила, что семантика языка (семантическое пространство языка) – это не набор, не инвентарь семем, а сложная их система, образованная пересечениями и переплетениями многочисленных и разнообразных структурных объединений и групп, которые «упакованы» в цепочки, циклы, ветвятся как деревья, образуют поля с центром и периферией и т. п. Эти отношения отражают отношения концептов в концептосфере языка. И по отношениям между значениями в семантическом пространстве языка можно судить об отношении концептов в национальной концептосфере.

Устанавливая строение семантического пространства разных языков, лингвисты получают сведения о некоторых особенностях когнитивной деятельности человека, поскольку удается конкретизировать содержание и структуры знаний, находящихся в концептосфере людей.

Между концептами как единицами мыслительной деятельности существуют связи – по концептуальным признакам. Они просматриваются через языковые значения, через единицы, объективирующие концепты в языке, поскольку эти связи в языке маркированы – общностью морфем, просодем, фонетических сегментов, фоносеманти-чески, а значит, могут быть обнаружены и описаны лингвистом.

Человечество живет на одной планете, всем светит одно и то же Солнце, но в разных уголках Земли в сознание людей попадают разные впечатления, что-то важное для одних и осмысленное ими может пройти мимо внимания других и т. д.

Концептосферы разных народов, как показывает изучение семантического пространства разных языков, существенно различаются и по составу концептов, и по принципам их структурирования. Лингвисты установили эти различия, занимаясь теорией перевода, типологией языков мира, контрастивным изучением двух языков в процессе преподавания иностранного языка. В лингвистике стал азбучной истиной тезис, что по устройству одного языка нельзя изучать устройство другого так же, как по плану одного города нельзя осматривать другой город. Национальная специфика концептосферы находит свое отражение и в национальной специфике семантических пространств языков. Сходные концепты у разных народов могут быть сгруппированы по разным признакам.

Сопоставление семантических пространств разных языков позволяет увидеть общечеловеческие универсалии в отражении окружающего людей мира, и в то же время выявляет специфическое, национальное, а затем и групповое, и индивидуальное в наборе концептов и их структуризации.

Как семантическое пространство языка, так и концептосфера однородны по своей природе, это мыслительные сущности. Разница между языковым значением и концептом состоит лишь в том, что языковое значение – квант семантического пространства – прикреплено к языковому знаку, а концепт как элемент концептосферы с конкретным языковым знаком не связан. Он может выражаться многими языковыми знаками, их совокупностью, а может и не иметь представленность в системе языка; концепт может существовать на основе альтернативных знаковых систем, таких как жесты и мимика, музыка и живопись, скульптура и танец и др.

Итак, концептосфера – область мыслительных образов, единиц УПК, представляющих собой структурированное знание людей, их информационную базу, а семантическое пространство языка – часть концептосферы, получившая выражение (вербализацию, объективацию) в системе языковых знаков – слов, фразеосочетаний, синтаксических структур.

Изучая семантическое пространство языка, исследователь получает определенные знания о концептосфере носителей этого языка, объективированной знаками языка и отраженной в его семантическом пространстве; необходимо только помнить, что эти знания о концептах, полученные из семантического пространства языка, не дают полного представления о концептосфере, поскольку концеп-тосфера всегда шире семантического пространства языка.

Трехмерность - оковы демона. Так сказал кто-то. Действительно, тот, кто сковал человеческое сознание трехмерностью, был настоящим тюремщиком. Как же можно было сокрыть прочную, прекрасную, высшую мерность!

Агни Йога

Монадный состав системы знаков и значений человеческого бытия занимал умы многих философов и языковедов. Отталкиваясь от классификации социальных явлений, предложенной в свое время Ф. Теннисом, Питирим Сорокин построил свою структуру семантических монад, названную им значимым компонентом человеческого взаимодействия и состоящую из значений, ценностей и норм . Социальные явления Ф. Теннис подразделял на пять основных классов: социальные общности, социальные отношения, нормы, ценности и стремления. Питирим Сорокин выделил в его классификации значимый компонент , состоящий из ценностей, норм и стремлений, затем заменил последнюю категорией значения и таким образом получил свою знаменитую семантическую триаду.

Значения, ценности и нормы у Питирима Сорокина связаны между собой не только функционально, но и генетически и способны переливаться друг в друга. В узком смысле слова любое значение у него является ценностью, в то же время любая ценность предполагает норму по ее реализации или отвержению. В свою очередь, любая норма является значением, а также позитивной или негативной ценностью.

Значимый компонент человеческого взаимодействия позволяет выявить суть родовых социокультурных явлений, несводимых к биофизическим свойствам взаимодействующих индивидов. Его основные компоненты позволяют обозначить, по мнению Питирима Сорокина, весь класс значимых явлений, наложенных на биофизические свойства индивидов и предметов, действий и событий. Человеческое взаимодействие, взятое вне значимого компонента, - чистый предмет биофизических наук. Значения, ценности и нормы не могут быть идентифицированы, считает он, ни с физическими, ни с биологическими свойствами носителей, однако силой своего воздействия именно элементы значимого компонента делают эти свойства индивидов иррелевант-ными4.

У Питирима Сорокина значения, ценности и нормы суть три основные семантические монады, причем значения или "когнитивные значения" (значения философии Платона, христианского символа веры, математической формулы, теории прибавочной стоимости Маркса и проч.) имеют довольно широкий спектр смыслов. По сути в этот термин он вкладывает содержание как явного дескриптивного значения, так и неявных его символических форм, а потому, с известными оговорками, термин этот может быть заменен на термин "знание" в его символическом понимании либо на "символ" в его дескриптивном смысле. Пользоваться этой иерархией семантических монад довольно неудобно, так как "значение" является родовым понятием, включающим в свое содержание представление и о символических, и о ценностных, и нормативных, и знаниевых монадах. Вне всякого сомнения, необходимо вывести "значение" из этой иерархии и заменить его чем-то иным.


Свою собственную оригинальную иерархию семантических монад изложил Ч.Моррис в книге "Значение и ценность". Исходя из учения Мида о трех фазах поведенческого акта (перцептуальная, манипуляторная и консумматорная), Ч. Моррис предположил, что каждый знак может рассматриваться как "имеющий три измерения, хотя некоторые знаки будут очень сильны по определенным параметрам и в некоторых случаях по некоторым измерениям они будут обладать нулевым весом. Знак является описывающим (десигнативным), поскольку он обозначает наблюдаемые свойства среды или же действующего лица; он является оценивающим (аппрейзивным), поскольку он обозначает консумматорные свойства объекта или же ситуации; и он является предписывающим (прескриптивным) на объект или же ситуацию, чтобы удовлетворить ведущий импульс"5.

Используя семантическую схему Ч. Морриса, В.Б. Ольшанский предложил свою социально-психологическую ее интерпретацию. К сожалению, она была изложена лишь в его кандидатской диссертации и никогда не воспроизводилась в публикациях, а потому и известна лишь узкому кругу специалистов.

Значения, связанные со знаками, циркулирующими в данном обществе в условном "идеальном" случае, В.Б. Ольшанским подразделялись на три основные группы: дескриптивные, прескриптивные и эвалюативные. Каждую из этих групп значений он определял следующим образом. Дескриптивные (описательные) значения - это такие суждения, которые раскрывают закономерности объективного мира. Они составляют каркас понятий конкретных наук. Прескриптивные (предписательные) значения в своей совокупности составляют социальные нормы. Это своеобразные правила и модели поведения, вырабатываемые в общностях и призванные регулировать совместную деятельность людей. Эвалюативные значения - это эталонная система, называемая ценностями, с которыми человек соотносит, а следовательно, в соответствии с которыми и оценивает все другие значения.

Знания, нормы и ценности, считает В.Б. Ольшанский, - это лишь полюса абстрактного континуума. Фактически же большинство значений содержит и описание, и оценку, и предписание, располагаясь внутри этого трехмерного пространства. Каждая из существующих в современном мире идеологий занимает особое место между знаниями, ценностями и нормами, в различной степени сочетая в себе эти элементы6.

Приведенные выше семантические модели по своему монадному составу весьма близки друг другу и в качестве основы могут быть использованы для построения семантической модели человеческой экзистенции. Создатели этих моделей решали иные, чаще всего внемировоззренческие, проблемы и исходили из иных методологических установок. Несмотря на то, что монадный состав в этих моделях почти одинаков, за одними и теми же семантическими монадами стоят совершенно различные модальности Бытия. Так, Питирим Сорокин явно исходит из признания психофизиологического параллелизма как некоей базы для социокультурной надстройки, и именно ее онтологию он обнаруживает за контурами значимого компонента человеческого взаимодействия. Ч. Моррис за семантической триадой усматривает онтологию социальной интеракции. В.Б.Ольшанский ею проясняет целостность универсума социально-психологических отношений. Нам же предстоит попытаться за иерархией семантических рядов обнаружить иерархии онтологических и ментальных рядов Мироздания.

Из целей нашего исследования органически вырастает задача выявления особой онтологической природы каждой из семантических монад. А потому возникает необходимость в уточнении монадного состава семантического универсума и дополнительной интерпретации составляющих, связанной с выявлением системы функционально-генетических связей, существующих между монадами.

И последнее. Монадный состав в семантической модели должен быть достроен доверху, в него должны войти символы, релевантные высшей онтологии - онтологии Абсолюта. В книге "Универсум морали" нами была предложена иерархия уровней семантического пространства Бытия, состоящая из символов, ценностей, норм и знаний7 .

Итак, пределами семантического континуума, которые нами были определены выше, являются Символ, или семантическая пустота, и Знание, или семантическая полнота. Семиотика позволила нам обнаружить и промежуточные значения - Ценности и Нормы (схема 6).

Символы Ценности Нормы Знания

Субъект. . . _________|_________|_________|_________ . . . Объект

Трансцен- Эвалюа- Прескрип- Дескрип-

дентные тивные тивные тивные

значения значения значения значения

Схема 6. Континуум семантических форм человеческой экзистенции.

Если двигаться по семантическому континууму от знаний к символам, то значения знаков становятся все более неопределенными и неоднозначными, но при этом и более насыщенными экзистенциальной смысловой энергетикой. Символ и есть Реальность в ее сакральной тотальности (символическая реальность), так как Символ есть знак Духа. "Сначала было Слово" - эту мистическую интуицию можно интерпретировать таким образом: первичная форма реальности была символической, представлявшей собой не что иное, как сингулярное пространство Духа. Символ не требует иной реальности, кроме той, которая ему имманентна. Как пишет А.Я. Гуревич, в средневековой культуре "символ не представляет собой лишь знака, знаменовавшего или обозначавшего какую-либо реальность или идею. Символ не только замещал эту реальность, но вместе с тем и был ею. Символ в какой-то мере воспринимал свойства символизируемого, и на символизируемое распространялись свойства символа"8.

Явные знания по своей знаковой природе дискурсивны. Они всего лишь дескриптивные ярлыки внешней объективной реальности, реальности Объекта. Если символ есть Слово, то знание - Термин. Термин - это семантический ярлык, этикетка вещи, объекта. Значение термина предельно конкретно, а потому несет в себе хотя и однозначную, но энергетически крайне слабую смысловую нагрузку.

Между Символом и Знанием находятся промежуточные семантические монады: Ценности и Нормы. Если исходить из энтропийной концепции развертывания семантических форм, то Ценности есть продукт распада Символов. Нормы же своим генезисом обязаны энтропии Ценностей. Знания суть конечный продукт распада Символов, Ценностей и Норм. Сами знания катастрофически распадаются на дурную бесконечность терминологических частностей. Это целый хаос рациональных значений, лишь частично поддающихся систематизации перманентно сменяющими друг друга научными парадигмами. Универсум явных знаний есть конечный продукт распада символической реальности, за которой разверзается нижняя бездна бытия - Хаос. Историческое движение знаковых форм, таким образом, - это перманентное понижение уровня онтологической значимости Первознака.

Если Символ есть знак с бесконечной валентностью и содержанием, стремящимся к нулю, а Знание - знак, содержание которого стремится к бесконечности, а валентность - к нулю, то промежуточные семантические формы обладают определенными содержанием и валентностью, соотнесенными со степенью проявленности онтологии, которые они репрезентируют. Ценности имеют эвалюативное (антропное) содержание, однако при этом утрачивают трансцендентную валентность, а потому и не в состоянии означивать мир в целом. Нормы становятся еще более наполненными содержанием, потому что за ними стоят реальные социальные институции, и в то же время валентность их падает, становясь прескриптивной (социетальной), так как они призваны способствовать реинтеграции индивидов лишь в определенный момент отношений социальной действительности. Знания, втягивая в себя всю полноту объективированного и овнешненного мира, обладают уже самой низшей - дескриптивной (натуральной) валентностью, способной означивать лишь телесные (технологические) функции субъекта. В то же время в пределах своего континуального отрезка семантические монады имеют собственные валентности.

Каждая из семантических монад бесконечна по своей валентности, но эта ее бесконечность имеет смысл лишь на определенном интервале онтологического континуума. Континуальные формы семантической валентности подразделяются на космическую, антропную, социетальную и естественную. Рассмотрим каждую из монад всеобщего семантического континуума в отдельности.

Символы являются бесконечными знаками, или знаками с бесконечным числом трансцендентных значений, программирующими отношения между Микро- и Макрокосмом. Символы составляют семантическую основу трансцендентного языка, интенциональным референтом которого выступает Абсолют, или Бесконечный Субъект. Символы , или трансцендентные значения , - это семантические протомонады, протозначения, протознаки . Исходя из понятия знака как родовой категории, Ч. Моррис рассматривает символы как знаки знаков9.

Посредством трансцендентных значений, совокупность которых составляет непроявленную семантику Логоса, Человек укореняется в космическом универсуме, в высшей онтологии - Бытии Абсолюта. Символы лежат в основании космологии Человека, или трансцендентной антропологии, которая выступает либо в форме мистики, либо в форме теологии. Символические значения пытается приспособить к своей познавательной практике и такая неявная форма европейской рациональности, как нарождающаяся ноология - учение о ноосфере.

Символы - знаки с бесконечной космической валентностью, или абсолютно бесконечные знаки, содержание которых стремится к нулю в связи с тем, что репрезентирует онтологию Великой Пустоты, выступающую способом существования Пустотного Субъекта, т.е. Абсолюта. В Символе, считает Ю.М. Лотман, "содержание лишь мерцает сквозь выражение, а выражение лишь намекает на содержание"10.

Символ - особый знак, так как только он один обладает абсолютной бесконечной валентностью и выступает бесконечностью всех иных бесконечностей, т.е. совокупностью всех непроявленных семантических форм, каждая из которых бесконечна в рамках определенного онтологического синтеза субъективности и объективности.

Символы находятся в начале всеобщего семантического континуума и означивают всю непроявленную тотальность Абсолюта, так как являются пустотными значениями . Назовем их трансцендентными значениями . Трансцендентность Символов обусловлена тем, что оперирование ими связано с выхождением за "пределы беспредельного", и тем, что они не подлежат рациональному пониманию.

Символы как трансцендентные значения даются Человеку на заре его космогенеза, и всю последующую свою историю он подпитывается первичной энергетикой Слова. Именно поэтому символы являются семантической основой Доктрины Начала Истории. Энтропия Символа дает бесконечный ряд проявленных и конкретных словобозначений вплоть до терминов. Человек рождается в Слове и умирает в Термине, чтобы вновь воскреснуть в Слове. Трансцендентное значение - это внешний слой Слова, Логоса, несущий в себе высшие смыслы бытия, смыслы существования в беспредельном Космосе. За этим слоем высших смыслов на более проявленных ступенях Бытия раскрываются менее общие смыслы, связанные с существованием человека в родовых, социальных, природных пределах.

С позиции рационализма значение Символа - бессмыслица, не поддающаяся логическому определению. На самом деле трансцендентное значение есть Интегральный Смысл всей совокупности смыслов многоуровневого человеческого существования, но постигается он не практикой рационализации, а практикой трансцендирования, о чем речь будет идти ниже. Трансцендирование связано не с неуемной логизированной говорливостью, присущей рационализации, а с мудростью умолчания. В предельном своем виде она связана с интерпретациями священного Слова.

Ценности, или эвалюативные значения, суть знаки с предельно широким спектром антропной валентности, программирующие уже не внутренние отношения Субъекта как Микрокосма, а отношения между целостными субъектами, представителями единого человеческого рода.

Ценность обладает уже неким эвалюативным содержанием, характеризующим феноменальную целостность человека, ее валентность уже не является абсолютно бесконечной. Как и любая иная монада, ценность - также бесконечный знак, или знак с бесконечной валентностью, но не на всем семантическом континууме, как символ, а лишь в континуальных пределах, в которых существуют антропные, человеческие значения, т.е. в пределах субъектно-субъектных отношений, позволяющих человеку сохранять свою родовую идентичность.

На определенном этапе эманирования символической реальности (либо ее энтропии) с Символа "сдирается" внешняя трансцендентная оболочка, и он обнажается до явной Ценности. Ценности сбрасывают избыточную трансцендентную оболочку и обретают свою имманентную эвалюативную валентность. То, что порождается, согласно теории эманации, всегда является и менее целостным, и менее универсальным.

Ценности выступают семантической основой гуманитаристики, и интенциональным их референтом является Человек как Род, или Человеческий Универсум. Эвалюативные значения служат семантической основой феноменологии человека, или собственно антропологии, которую иногда обозначают термином "культур-антропология".

Ценности - знаки с бесконечной антропной валентностью и с содержанием, стремящимся охватить собой всю тотальность субъектно-субъектных отношений родовой (феноменальной) реальности человека. Ценность - это как бы символ с нулевой трансцендентной и бесконечной антропной валентностью. И напротив, символ - это ценность с нулевой антропной и бесконечной трансцендентной валентностью (трансцендентная ценность). Лишь в пределах этих форм валентности каждая из знаковых монад в состоянии оставаться релевантной содержанию внутренних отношений соответствующих универсумов.

Нормы, или прескриптивные значения, - это знаки, наделенные социетальной валентностью, программирующие отношения нецелостных, частичных субъектов в актах совокупной социальной деятельности, основу которой составляют безличные позиции, статусы, роли.

Нормы - продукт эманирования (распада) ценностей. Они являются семантической основой социетальных языков, лежащих в основании социальной технологии , и их интенциональным референтом выступает уже не человек, а социум, социальный универсум, обладающий своим особым общественным сознанием . Они регулируют уже не отношения между микрокосмами, или целостными субъектами человеческого рода, а отношения между нецелостными, частичными субъектами, выступающими элементами некоего социального множества - общества.

Прескриптивные значения составляют семантическую основу социальной антропологии, или социологии личности.

В качестве особой семантической монады нормы также обладают бесконечным числом значений, но лишь в пределах социетальной части целостного семантического континуума. Норму, являющуюся эманационным порождением ценности, можно в идеале представить как ценность с нулевой антропной и бесконечной социетальнои валентностью. Ценность же - как норму с нулевой социетальной и бесконечной антропной валентностью (эвалюативные нормы).

Известно, что Риккерт различал нормы и ценности примерно таким же образом. В работах 1910-х годов он утверждал, что ценность становится нормой только в том случае, если некий субъект сообразуется с ней в своем долженствовании, принадлежащем уже не трансцендентному, а имманентному миру, связанном с волей субъекта. В основе неокантианской аксиологии так и не был устранен дуализм имманентного Бытия и трансцендентного Смысла, который, вступая в соотнесение с субъектом, превращается для него в некий императив - долженствование. И все это потому, что ценности рассматривались в ней скорее всего не в качестве неявных трансценденталий, а в качестве неявных эвалюативных значений, чья природа не трансцендентная, а эвалюативная. В то же время с переходом ценности из плана феноменального бытия, в социальный происходит отрицательная инверсия ее валентности, и тогда ценность действительно превращается в нормы долженствования, соотнесенные с экзистенцией частичного субъекта.

Социетальное содержание нормы превращает ее в своеобразную семантическую маргиналию, несущую в себе одновременно и человеческую, и внечеловеческую регулятивную функции. С одной стороны, норма репрезентирует требования социальной целесообразности, а с другой - требования человеческой определенности, личностные качества и свойства которой способны лишь прескриптивно упорядочиваться в безличные социальные структуры. В отличие от неявных прескрипций, содержащихся в символах и ценностях, явные нормы в основном задаются извне, выступая основой социального долженствования, опирающегося в своем воздействии на сознание нецелостных индивидов как на внешние, так и на внутренние формы насилия (совесть в социологизме - всего лишь интериоризированный внешний социальный контроль).

Явные нормы - внешние социальные предписания, которым человек должен подчиняться внешним же образом. Человек здесь уже отвечает не перед самим собой и не перед другим человеком, а перед внешним социумом, обществом.

Знания, или дескриптивные значения, - это знаки с естественной, или натуральной, валентностью, программирующие отношения между объективациями.

В процессе эманирования (энтропии) норм выделяются и обосабливаются от прескрипций явные знания, систематизируемые наукой. Явное знание - это норма, чья социетальная валентность стремится к нулю, а естественная валентность - к бесконечности. И наоборот, норма - это знание, естественная валентность которого стремится к нулю, а социетальная - к бесконечности (прескриптивные знания).

Дескрипторы релевантны законам естественной необходимости даже в случае, если их происхождение не естественное, а искусственное (технология). К этому типу объективации относятся и физические человеческие индивиды - носители психофизиологических свойств. Знания - семантическая калька с кодов естественных языков , самым сложным из которых является генотип.

Знания - знаки с бесконечной естественной валентностью и содержанием, стремящимся охватить всю тотальность объектно-объектных отношений природного универсума. "Если при употреблении выражения, - пишет Дж. Серл, - не сообщается никакого дескриптивного содержания, то оно не может установить связи с объектом"11.

Интенциональным субъектом знаниевого языка выступает Гносеологический Субъект - адепт законов природной необходимости. Дескриптивные значения интегрируются естествознанием, одной из форм которого выступает биологическая антропология, или биология человека. Явные дескриптивные знания составляют семантическую основу Доктрины Конца Истории.

Знания суть семантический изоморфизм естественных значений, содержащихся в объективных законах природы и технологии. Знаки, превращаясь в термины, фиксируют реальные связи и отношения между естественными и искусственными объектами. Понятия науки и являются субъективными выражениями объективного содержания природных и технологических процессов. Структура законов объективной действительности и структура дескриптивных значений находятся в семантико-онтологическом соответствии, что позволяет науке быть "производительной силой", т.е. непосредственно инициировать расширенное воспроизводство объектно-объектных отношений.

Знания - одноуровневая семантическая монада, являющаяся конечным продуктом эманирования (энтропии) символов. Как и все остальные семантические монады, знание, или дескриптивное значение, можно рассматривать как бесконечный знак, но ограниченный той частью семантического континуума, на котором располагаются естественные, или природные, значения, репрезентирующие порядок необходимости. Знания - семантический инвариант естественных кодовых зависимостей внутренних отношений объекта, или межобъектных отношений. Оно лишь по форме субъективно, содержание же его абсолютно объективно.

В отличие от символа, который является семантической пустотой , дескриптор - знак, чье содержание есть семантическая полнота . Дескриптор - элементарнейшая семантическая монада, чья валентность стремится к нулю (естественно, на всем протяжении семантического континуума; в пределах его природной составляющей, как подчеркивалось выше, он обладает бесконечным количеством значений, в чем и заключается его парадоксальность), а содержание - к бесконечности. В натурализме самым элементарным и в то же время "содержательно перенасыщенным" дескриптором выступает квант пространства, времени и движения.

Знания, или дескриптивные значения, составляют основу последней исторической формы рациональности - явной рациональности, крайними проявлениями которой выступают сциентизм и натурализм. Однако, не нарушая генетических связей с неявными формами рациональности, имплицитно содержащимися в символических, ценностных и нормативных системах, систематически подпитываясь с их стороны энергетикой иррациональных смыслов, составляющих гносеологическое пространство человеческой экзистенции, наука, или явные знания, в состоянии вырабатывать достоверные сведения о природных сущностных силах человека. В то же время чистый дискурс - ограниченная форма знания, или знание об ограниченной сфере бытия. "В знании, - писал Лев Карсавин, - качествует само бытие; и знание не искажает и не ограничивает его, но дает его таким, каково оно есть на самом деле: ограниченным, преимущественно разъединенным дурною бесконечностью. К счастью для нас, ограниченность знания, как ограниченность самого бытия, до некоторой степени восполняется самосознанием, другим качествованием того же бытия... не отвергая знания, не отвергая даже онтического смысла и онтической ценности, присущих самой ограниченности знания-бытия, мы в некоторой мере превозмогаем эту ограниченность"12.

Явные знания, являясь одномерными семантическими монадами, не должны претендовать на то, чтобы описывать надприродные, надобъектные связи и отношения мироздания. В узком смысле наука есть система естественно-научного знания. Наука может быть только наукой о природе как естественной, так и искусственной, в ее сугубо объектно-объектных отношениях. Не может быть наук о надприродных процессах и явлениях: социальных, антропных, астральных. Очень опасно конституировать более высокие формы человеческого самосознания в качестве строго сциентистских, так как в них тогда начинают укореняться ложные представления и об обществе, и о человеке, и о сакральном.

Наука в узком ее семантическом значении есть совокупность явных дескриптивных знаний. В широком же смысле она есть совокупность явных дескриптивных и неявных прескриптивных, эвалюативных и трансцендентных знаний. Однако современный крайний сциентизм, являющийся порождением позитивизма, отрицает свои мистические, эпистемологические и социальные корни, предельно логизирует и рационализирует процедуру поиска "объективной" истины. На самом деле характер истины существенно различается от одного семантического ряда к другому. Сакральная истина, постигаемая трансцендированием посредством символов, может быть не только субъективной, но и столь же достоверной, как объективная истина, добываемая посредством дескриптивных значений. Эвалюативная и прескриптивная формы истины - некий органический синтез субъективного и объективного в эпистемологическом и социальном познании человека и общества. Истины, добываемые посредством различных семантических средств, суть различные по своей природе истины и относятся они к различным сферам человеческого существования.