Поначалу не много стихов писал Волошин Максимилиан Александрович, поэт. Практически все они были помещены в книгу, появившуюся в 1910 году ("Стихотворения. 1900-1910"). Руку "ювелира", "настоящего мастера" увидел в ней В. Брюсов. Волошин считал своими учителями виртуозов стихотворной пластики Ж. М. Эредиа, Готье и др. поэтов-"парнасцев" из Франции. Их произведения находились в противовесе с верленовским "музыкальным" направлением. Эту характеристику творчества Волошина можно отнести к его первому сборнику, а также ко второму, который был составлен Максимилианом в начале 1920-х годов и не был опубликован. Назывался он "Selva oscura". В него были включены стихотворения, созданные в период с 1910 по 1914 гг. Основная их часть вошла позже в книгу избранного, вышедшую в 1916 году ("Иверни").

Ориентация на Верхарна

Можно долго говорить о творчестве такого поэта, как Волошин Максимилиан Александрович. Биография, кратко изложенная в этой статье, содержит лишь основные факты о нем. Нельзя не отметить, что явственным политическим ориентиром поэта становится с начала 1-й мировой войны Э. Верхарн. Брюсовские переводы его еще в статье 1907 года и Валерий Брюсов" были подвергнуты Максимилианом сокрушительной критике. Волошин сам переводил Верхарна "с разных точек зрения" и "в разные эпохи". Отношение к нему он подытожил в своей книге 1919 года "Верхарн. Судьба. Творчество. Переводы".

Волошин Максимилиан Александрович - русский поэт, который сочинял стихи и о войне. Вошедшие в сборник 1916 года "Anno mundi ardentis", они вполне созвучны верхановской поэтике. В них обрабатывались образы и приемы стихотворной риторики, ставшей устойчивой характеристикой всей поэзии Максимилиана революционных времен, гражданской войны и дальнейших лет. Часть стихотворений, написанных в то время, была опубликована в книге 1919 года "Демоны глухонемые", другая часть в 1923 году была издана в Берлине под заглавием "Стихи о терроре". Однако в большинстве своем произведения эти остались в рукописи.

Официальная травля

В 1923 году началась травля Волошина со стороны государства. Имя его предали забвению. В СССР в период с 1928 по 1961 год ни одной строчки этого поэта не появилось в печати. Когда Эренбург в 1961 году почтительно упомянул в своих мемуарах о Волошине, это сразу же вызвало отповедь А. Дымшица, который указал на то, что Максимилиан был декадентом из самых незначительных и отнесся отрицательно к революции.

Возвращение в Крым, попытки пробиться в печать

Весной 1917 года Волошин возвратился в Крым. В автобиографии 1925 года он писал, что больше не покинет его, никуда не эмигрирует и ни от чего не спасается. Ранее он заявлял о том, что не выступает ни на одной из борющихся сторон, однако живет лишь Россией и совершающимся в ней; а также писал, что ему нужно остаться в России до конца. Дом Волошина, находящийся в Коктебеле, в период гражданской войны оставался странноприимным. Здесь находили приют и скрывались от преследований и белые офицеры, и красные вожди. Об этом Максимилиан написал в своем стихотворении 1926 года "Дом поэта". "Красным вождем" являлся Бела Кун. После того как был разгромлен Врангель, он путем организованного голода и террора заправлял усмирением Крыма. По всей видимости, в награду за укрывательство Куна при советской власти Волошину был сохранен дом, а также обеспечена относительная безопасность. Однако ни его заслуги, ни хлопоты влиятельного в то время, ни отчасти покаянное и умоляющее обращение к Л. Каменеву, всесильному идеологу (в 1924 году) не помогли Максимилиану пробиться в печать.

Два направления мыслей Волошина

Волошин писал о том, что для него стих остается единственным способом выражения мыслей. А они устремлялись у него в двух направлениях. Первое - историософское (судьбы России, произведения о которой принимали у него нередко условно-религиозную окраску). Второе - антиисторическое. Здесь можно отметить цикл "Путями Каина", в котором отразились идеи универсального анархизма. Поэт писал, что в этих произведениях он формирует практически все его социальные идеи, которые были по большей части отрицательными. Следует отметить общий иронический тон этого цикла.

Признанные и непризнанные произведения

Несогласованность мыслей, характерная для Волошина, приводила нередко к тому, что его творения воспринимались порой как высокопарная мелодекламация ("Преосуществление", "Святая Русь", "Китеж", "Ангел времен", "Дикое поле"), эстетизированные умствования ("Космос", "Левиафан", "Таноб" и некоторые другие произведения из "Путями Каина"), претенциозная стилизация ("Дметриус-император", "Протопоп Аввакум", "Святой Серафим", "Сказание об иноке Епифании"). Тем не менее можно сказать, что многие его стихотворения революционного времени получили признание как емкие и точные поэтические свидетельства (например, типологические портреты "Буржуй", "Спекулянт", "Красногвардеец" и др., лирические декларации "На дне преисподней" и "Готовность", риторический шедевр "Северовосток" и другие произведения).

Статьи об искусстве и занятие живописью

После революции деятельность его как искусствоведа прекратилась. Тем не менее Максимилиан смог опубликовать 34 статьи, посвященные русскому изобразительному искусству, а также 37 статей об искусстве французском. Первая его монографическая работа, посвященная Сурикову, сохраняет свое значение. Книга "Дух готики" осталась незавершенной. Над ней Максимилиан трудился в 1912 и 1913 году.

Волошин занялся живописью для того, чтобы судить профессионально об изобразительном искусстве. Как оказалось, он был даровитым художником. Крымские акварельные пейзажи, выполненные со стихотворными надписями, стали его излюбленным жанром. В 1932 году (11 августа) в Коктебеле умер Максимилиан Волошин. Краткая биография его может быть дополнена сведениями о личной жизни, интересные факты из которой мы приводим ниже.

Интересные факты из личной жизни Волошина

Дуэль Волошина и Николая Гумилева состоялась на Черной речке, той самой, где в Пушкина стрелял Дантес. Произошло это 72 года спустя и также из-за женщины. Однако судьба сберегла тогда двух знаменитых поэтов, какими являлись Гумилев Николай Степанович и Волошин Максимилиан Александрович. Поэт, фото которого представлено ниже, - Николай Гумилев.

Стрелялись они из-за Лизы Дмитриевой. Она училась на курсе староиспанской и старофранцузской литературы в Сорбонне. Первым этой девушкой пленился Гумилев. Он ее привез в гости к Волошину в Коктебель. Тот соблазнил девушку. Николай Гумилев уехал, так как почувствовал себя лишним. Однако история эта через некоторое время продолжилась и привела в итоге к дуэли. Суд приговорил Гумилева к неделе ареста, а Волошина - к одному дню.

Первая жена Максимилиана Волошина - Маргарита Сабашникова. С ней он в Сорбонне слушал лекции. Брак этот, однако, вскоре распался - девушка влюбилась в Вячеслава Иванова. Жена его предложила Сабашниковой жить втроем. Однако семья "нового типа" не сложилась. Второй супругой его была фельдшер (на фото выше), ухаживавшая за престарелой матерью Максимилиана.

МАКСИМИЛИАН ВОЛОШИН (1877-1932)

От других поэтов Серебряного века М. А. Волошин отличается, пожалуй, наибольшей художественной амплитудой. В его творчестве сошлись, казалось бы, несоединимые стили и жанры: строгие по форме сонеты и громоздкие произведения, близкие к ритмической прозе; трепетные любовные стихи и архисложные философские поэмы; символистско-эзотерические откровения и страстная гражданская лирика. Волошин не примыкал к литературным группам и течениям, проходил по жизни "близкий всем, всему чужой". Он вошел в историю литературы как "гений места", художник, воссоздавший в своих стихах и акварелях суровый облик Киммерии, восточного Крыма. Его дом в Коктебеле стал, по выражению А. Белого, "одним из культурнейших центров не только России, но и Европы". Сюда съезжались видные поэты, художники, артисты: А. Н. Толстой и О. Э. Мандельштам, В. В. Вересаев и М. А. Булгаков, Н. С. Гумилев и М. И. Цветаева, И. Г. Эренбург и Е. И. Замятин, К. С. Петров-Водкин и А. П. Остроумова-Лебедева. Именно здесь, на антресолях за цветным панно, скрывался от красных муж М. И. Цветаевой подпоручик С. Я. Эфрон, а в дни иные прятался от белых секретарь Феодосийского комитета большевиков И. Хмилько-Хмельницкий, косвенное свидетельство чему мы находим в самом известном и во многом итоговом стихотворении Волошина "Дом поэта". Художник жил в Крыму - месте, где трагизм национальной усобицы воспринимался особенно остро. Волошин, пожалуй, единственный, кто оставил поэтическую летопись этой страшной эпохи.

Творческая биография и художественный мир М. А. Волошина

Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин родился 16 мая 1877 г. в Киеве, в дворянской семье. Его отец, член Киевской палаты уголовного и гражданского суда, умер, когда мальчику было четыре года. Воспитанием ребенка занималась мать - Елена Оттобальдовна (урожденная Глазер), женщина широко образованная, с сильным характером. С 12 лет Волошин начинает писать стихи. Одно из стихотворений было напечатано в 1895 г., но сам поэт считал своим подлинным литературным дебютом публикацию стихотворений в журнале "Новый путь" в 1903 г. Окончив гимназию, юноша поступает на юридический факультет Московского университета, однако вскоре за "склонность к разного рода агитациям" и участие в беспорядках его отчисляют из студентов и высылают в Феодосию под негласный надзор полиции.

Волошин не воспринимает это как удар судьбы. Осенью 1899 г. он впервые посещает Европу, а спустя год отправляется на строительство Ташкентско-Оренбургской железной дороги. Средняя Азия, Восток, пустыня, "исступлённо-синее небо", осколки древних цивилизаций - все это оставляет в душе поэта неизгладимый след (стихотворение "Пустыня", 1901). Однако Волошина влечет в Париж. С ранних лет его захватывают французская литература и искусство. Совсем еще молодым человеком Волошин наметил для себя жизненную программу, в основе которой лежит стремление

Все видеть, все понять, все знать, все пережить, Все формы, все цвета вобрать в себя глазами, Пройти по всей земле горящими ступнями, Все воспринять и снова воплотить.

("Сквозь сеть алмазную зазеленел восток...", 1903 1904) "Земля настолько маленькая планета, что стыдно не побывать везде", - писал поэт матери в конце 1901 г. Но именно Париж оказался для него воистину преддверьем "В просторы всех веков и стран, / Легенд, историй и поверий...", стал родиной духа, школой художественного и поэтического мастерства. Волошину приписывают такую установку: "Учиться в Париже, работать в Коктебеле". В Париже он, но собственному признанию, впервые "подошел к живописи", выработал свой стиль. Поэт испытывает потребность "пройти сквозь латинскую дисциплину формы", и это ему удается. В технике стихосложения он достигает подлинных высот; осваивает наисложнейшее искусство сонета: немалое влияние оказал на него в этом плане парнасец Ж.-М. де Эредиа, чьи сонеты Волошин переводил в 1904 г. Поэт наслаждается атмосферой столицы Франции, пишет стихи, которые вскоре составят цикл "Париж" - своего рода объяснение в любви этому городу, элегическая песнь прощания с уходящей молодостью. По словам самого Волошина, он предпочитал учиться "художественной форме - у Франции, чувству красок - у Парижа <...> строю мысли - у Бергсона, скептицизму - у Анатоля Франса, прозе - у Флобера, стиху - у Готье и Эредиа". Но в методе "подхода к природе, изучения и передачи ее" художник стоял "на точке зрения классических японцев (Хокусан, Утамаро)". Эта западно-восточная ориентация в ее органичном творческом преломлении при глубоко русских корнях - явление в нашей поэзии довольно редкое.

Из всего духовно-эстетического многообразия творчества Волошина можно выделить две художественные вселенные: Париж (Франция) и Коктебель (Киммерия). Однако два этих мира не существуют в сознании поэта изолированно. Их сближает ощущение истории, вливающейся в "сегодня". Знаменательно, что "древний яд отстоснной печали" Парижа он ощущает особенно остро

На дне дворов, под крышами мансард, Где юный Дант и отрок Бонапарт Своей мечты миры в себе качали.

Когда читаешь сонеты Волошина, посвященные французской революции, сознание невольно переносит их на русскую почву.

С достаточной долей условности в творчестве поэта можно выделить три основных периода: ранний этап, произведения 1900-х - начала 1910-х гг., отмеченные символистско-импрессионистическими веяниями, влиянием оккультизма; переходный период, связанный с событиями Первой мировой войны, изживанием антропософской мистики; заключительную фазу - творчество эпохи революции и гражданской войны, историософские размышления о судьбе России, осмысление "трагедии материальной культуры", усиливающееся влияние православной религии. Последнее, послевоенное, десятилетие в жизни поэта не представляет собой качественно нового этапа и является своеобразным подведением итогов творчества.

"Годы странствий" - так называется первый цикл первого сборника стихотворений Волошина, вышедшего в 1910 г. ("Стихотворения. 1900-1910"). Этим же словосочетанием сам он определяет соответствующий этап своего жизненного пути.

"В эти годы - я только впитывающая губка. Я весь - глаза, весь - уши. Странствую по странам, музеям, библиотекам: Рим, Испания, Балеары, Корсика, Сардиния, Андорра... Лувр, Прадо, Ватикан, Уффици... Национальная библиотека. Кроме техники слова овладеваю техникой кисти и карандаша", - пишет Волошин в своей автобиографии.

Мотив странничества - один из главных у Волошина. Это и длительные странствия поэта по пустыням Азии и Средиземноморью, и духовные скитания, поиски истины. Поэт воспринимает свой путь в неразрывной связи с целым мирозданием, с историей человечества. Помимо парнасцев, Волошин испытывает на себе воздействие французских символистов. А летом 1905 г. берется за перевод бельгийского поэта Эмиля Верхарна, также отдавшего дань символистским исканиям. Сотрудничает он и с русскими символистами (В. Я. Брюсовым, К. Д. Бальмонтом, Ф. Сологубом и др.), печатается в их журналах, участвует во многих художественных начинаниях. Однако символизм не является всепроникающим художественным методом Волошина. В 1910 г. в статье "Анри де Ренье" он определяет свою творческую манеру как новый реализм (неореализм), воспринимающийся как синтез традиционного реализма XIX в., импрессионизма ("реалистического индивидуализма") и символизма. Волошину импонирует Репье, заслуга которого состоит в том, что он придал стиху символистов чувственную сказочность, "неторопливую прозрачность, а новым символам - четкость и осязаемость". Русский поэт надолго усвоит творческий принцип Репье: "воссоздать, обессмертить в себе самом и вне себя убегающие мгновения", через мимолетное выразить вечное.

Но так или иначе символистская отвлеченность и запредельность духа, изыскания в области искусства и философии не отвращают поэта от земных проблем. "Дух мой в России..." - пишет Волошин, живя в Париже, уже тогда, в 1906 г., ощущая, что "в мире клубятся кровавые сны..." Один из приездов в Россию оказывается для поэта особенно памятным: он становится свидетелем расстрела мирного шествия 9 января 1905 г. Свои впечатления от этого жуткого зрелища Волошин отразил в статье "Кровавая неделя в Санкт-Петербурге", написанной на французском языке. Больше всего его потрясло то, что стреляли по безоружным людям, женщинам и детям, по иконам. Тема исторического возмездия, народного возмущения овладевает творческим воображением поэта ("Предвестия", 1905; "Ангел Мщенья", "Голова madame de Lamballe" - оба 1906, и др.). В стихотворении "Ангел Мщенья" он пишет:

Народу русскому: Я скорбный Ангел Мщенья! Я в раны черные - в распаханную новь Кидаю семена. Прошли века терпенья. И голос мой - пабат. Хоругвь моя, как кровь.

Объект мщения выглядит в стихотворении чрезвычайно неопределенно, расплывчато:

Меч Справедливости - карающий и мстящий - Отдам во власть толпе... И он в руках слепца Сверкнет стремительный, как молния, разящий. Им сын зарежет мать, им дочь убьет отца.

Уже здесь - предвидение разгула демонических, с точки зрения Волошина, сил гражданской войны, разрывающей семьи, утверждение тождества палача и жертвы, виновного и наказующего. Каждый, полагает Волошин, воспринимает справедливость по-своему, и каждый считает свое понимание единственно верным и нравственным. Поэтому, пишет он в статье "Пророки и мстители" (1906), "идея справедливости - самая жестокая и самая цепкая из всех идей, овладевавших когда-либо человеческим мозгом. Когда она вселяется в сердца и мутит взгляд человека, то люди начинают убивать друг друга... Кризисы идеи справедливости называются великими революциями". Поэт ощущает дыхание первой русской революции, но придает надвигающимся событиям мистико-символический характер, наполняя смысловую ткань своих стихов библейскими образами и реминисценциями.

Характерна заключительная строфа стихотворения "Ангел Мщенья". Здесь слова Иисуса Христа, обращенные к одному из учеников: "...возврати меч твой в его место, ибо все взявшие меч мечом погибнут" (Мф. 26:52), а также образ чаши с вином ярости, напоившим и сделавшим безумными народы (Иер. 25:15-16), приобретут в творчестве Волошина концентрированный, символический смысл:

Не сеятель сберет колючий колос сева. Принявший меч погибнет от меча. Кто раз испил хмельной отравы гнева, Тот станет палачом иль жертвой палача.

Впрочем, говорить о том, что писатель живет в это время только революционными событиями и политикой, было бы величайшим заблуждением. Период с 1905 по 1912 г. сам Волошин определяет как "блуждания духа": "Буддизм, католичество, магия, масонство, оккультизм, теософия,

Р. Штейнер. Период больших личных переживаний романтического и мистического характера". Именно в это время переживает он роман со своей будущей женой М. В. Сабашниковой, которой посвящает известные стихи: "Письмо", "Танах", "Мы заблудились в этом свете...", "В мастерской" и др. Маргарита Сабашникова, художница и поэтесса, становится для Волошина поэтической музой, олицетворением женственности и красоты, пережившей века. Не случайно в художественном сознании писателя любимая им земная женщина ассоциируется с царицей Древнего Египта Танах, той самой, что упразднила у себя в стране многобожие и установила культ бога солнца Атона.

Говоря о любовной поэзии Волошина, нельзя пройти мимо философского учения В. С. Соловьева, оказавшего значительное влияние на мировосприятие поэта. Соловьевская этика любви, мотив Вечной Женственности ощущаются в творчестве Волошина в цикле стихов "Ainori Amara Sacrum" ("Святая горечь любви", 1903-1907) и стихотворении "Она" (1909).

К середине 1900-х гг. следует приурочить увлечение поэта теософией - мистическим учением, в котором его основательница Е. П. Блаватская соединила элементы брахманизма, индуизма и буддизма, а также антропософией - западным вариантом теософии, который разрабатывал Р. Штайнер (в волошинской транскрипции - Штейнер). Захваченный новыми идеями, Волошин ощущает земную жизнь как миг, выхваченный из космического времени, а человеческое "Я" как некое "ядро", носимое в "коридорах" вечности и периодически воплощающееся в телесных оболочках. Эти идеи находят отражение в стихотворениях, составляющих небольшой цикл "Когда время останавливается" (1903-1905):

В безднах скрывается новое дно, Формы и мысли смесились. Все мы уж умерли где-то давно... Все мы еще не родились.

Рудольф Штайнер и его последователи считали, что человек в своей стадии земного воплощения является промежуточной фазой эволюции его духовного "Я". Материя вторична, она развилась из духа. Это же можно сказать и о земном шаре: прежде чем дойти до своей нынешней стадии, он проходил через три фазы телесного воплощения, перемежаемые состоянием чистой духовности. Первое планетарное воплощение Земли - Сатурн (сатурническая стадия), второе воплощение - Солнце, третье - Луна. Без знания этой антропософской концепции невозможно интерпретировать стихи Волошина "Сатурн", "Солнце" и "Луна" (1907). Отголоски штайперовского учения ощутимы в стихотворениях "Кровь" и "Грот нимф" (1907), а также в более поздних стихах: "Пещера" (1915) и "Материнство" (1917).

Целый набор образов антропософской космогонии заключает в себе стихотворение "Сатурн". Здесь и почти духовное состояние Земли на первой стадии своего существования (у Волошина - "сгущение звездного сока"), и идея Штайнера о том, что в космическом становлении человека участвуют духи воли ("творящих числ и воль мерцающий поток"), и мысль о том, что Земля и нечто, предшествующее человечеству, состояли сначала из "воли", потом из "тепла", наконец, из "света" ("мерцающий поток") и "звука" ("живые ткани тел, но тело было звук"). Не случайно очень ценила это стихотворение близкая знакомая Волошина, теософ А. Р. Минцлова. Именно с ней проходит поэт в 1905 г. "мистерию готических соборов", что получает отклик в цикле стихотворений "Руанский собор" (1907). Волошин чрезвычайно высоко ценил готику как законченное выражение средневековой культуры. По замыслу поэта, композиция цикла из семи стихотворений представляет собой символическую архитектонику: "Семь ступеней крестного пути соответствуют семи ступеням христианского посвящения, символически воплощенного в архитектурных кристаллах готических соборов".

Венок сонетов "Corona Astralis" (1909), по словам Волошина, выражает его "отношение к миру", заключающее в себе синтез религии, науки и философии. Здесь отчетливее, чем где-либо, слышится мотив древности человеческого духа в его связях с Космосом. Он погружен в земную жизнь, по при этом тоскует о вечности:

И бродит он в пыли земных дорог, - Отступник жрец, себя забывший Бог, Следя в вещах знакомые узоры.

Волошин принадлежит к числу тех немногих, кто смутно помнит "как отсветы реального бытия, свои странствия по обратно направленному времени". Подобные люди (или пророки) "знают так много, что едва в силах вынести этот страшный груз. И страшнее всего - что нет у них возможности предостеречь людей от возможного грядущего, ибо им не верят <...> Вот они-то и есть вечные странники, идущие агасферовыми путями, которые за прозрачность для них прошлого и будущего платят страшную цепу: они обречены на вечное внутреннее одиночество..."

Закрыт нам путь проверенных орбит, Нарушен лад молитвенного строя... Земным богам земные храмы строя, Нас жрец земли земле не причастит.

Пессимизм поэта имеет не столько житейско-психологическую подоплеку (разрыв с женой), сколько мистико-антропософские очертания. Но он вызван и осознанием изначального трагизма положения поэта в мире, его вечной земной неустроенности. "Corona Astralis" - это весть об уготованной ему миссии Искупителя человеческих пороков и заблуждений:

Изгнанники, скитальцы и поэты, - Кто жаждал быть, но стать ничем не смог... У птиц - гнездо, у зверя - темный лог, А посох - нам и нищенства заветы.

С 1906 по 1914 г. Волошин живет в России, в Москве и Петербурге, летние месяцы проводит в Коктебеле, ощущая свое внутреннее родство с "землей, насыщенной эллинизмом и развалинами Генуэзских и Венецианских башен". Здесь, начиная с 1903 г., на самом берегу моря, строится его дом, приют творческого вдохновения, своеобразная Мекка для многочисленных служителей искусства и литературы. Ктшерии - так на старинный лад называл поэт восточную область Крыма - Волошин посвятил более 60 стихотворении (наиболее известные из них вошли в циклы "Киммерийские сумерки" и "Киммерийская весна"), восемь статей, не говоря уже об акварелях и сделанных на них стихотворных надписях. Киммерийская живопись и поэзия Волошина взаимодополняют друг друга. При этом киммерийские стихи поэта - не пейзажная лирика, а "слепок души" этих мест, образ сегодняшний и вечный. То же можно сказать и о живописи: это не просто фотографическое воспроизведение крымской экзотики. С одной стороны, пейзажи Волошина конкретны и узнаваемы, реалистичны в лучшем смысле этого слова при всей условности использования цветов. С другой стороны, акварели Волошина - философские произведения, несущие на себе печать этой древней страны.

"Годы перед войной я провожу в коктебельском затворе, и это дает мне возможность вновь сосредоточиться на живописи..." - говорится в автобиографии поэта. Киммерийскую гармонию разрушила начавшаяся мировая бойня. За неделю до рокового выстрела в Сараево поэт но предложению своей бывшей жены выезжает в Швейцарию, в Дорнах, чтобы принять участие в строительстве Гётеанума (храма святого Иоанна), который должен был символизировать единение религий и наций. В этот период религиозный пацифизм - основное начало мировосприятия поэта, проявившееся в стихах, которые составили сборник "Аnnо Mundi Ardentis. 1915" ("В год пылающего мира. 1915", 1916). Он в чем-то близок Ромену Роллану, сформулировавшему свою позицию в сборнике статей "Над схваткой". "Один среди враждебных ратей", Волошин как бы вбирает в себя боли человечества, судороги мира, чувствуя и свою ответственность - поэта, мыслителя, гуманиста - за происходящее, и свое бессилие. Как ратник ополчения второго разряда Волошин подлежал призыву в армию. Не желая стать дезертиром и прятаться за хрупкими степами антропософского храма в Дорнахе или Национальной библиотеки в Париже, весной 1916 г. он едет в Россию, а уже осенью Волошина призывают в армию. Он официально обращается к военному министру, отказываясь "быть солдатом как европеец, как художник, как поэт" и выражает готовность понести за это любое наказание. С этого момента Волошин уже никогда не покидает родину. Мучительно трудно он воспринимает Октябрьскую революцию и гражданскую войну. Живет в Коктебеле, много работает. В печати одна задругой появляются его книги: "Иверни" (1918), "Верхарн: Судьба. Творчество. Переводы" (1919), "Демоны глухонемые" (1919). Поэт становится свидетелем тех ужасов, жуткая наглядность которых поражает нас в стихотворении "Террор" (1921) и других произведениях из цикла "Усобица" (1919-1922).

Книга поэм "Путями Каина" (1922-1926) представляет собой историософское и культурологическое исследование цивилизации, в котором, по словам Волошина, сформулированы все его "социальные идеи, большею частью отрицательные". Художник определяет свой основной принцип мировосприятия (в смысле космическом и социальном): гармония равновесий ("Космос", 1923), из самого себя рождающееся противотворство, которое является источником существования мира, его способом и формой. "Мир осязаемых и стойких равновесий" обречен на распад, хотя и сохраняет некоторую надежду на спасение. Автор книги во многом отталкивается от теории Освальда Шпенглера ("Закат Европы"), пафос которой составляют безысходное круговращение истории (идея "судьбы-времени") и неминуемая гибель культуры перед лицом механистическо-потребительской цивилизации. Беда человека в том, что, подобрав ключи к запретным тайнам природы, он "преобразил весь мир, но не себя". В отличие от древних, современный европеец не учитывает "моральной сущности" сил природы. Любая созданная им машина на почве человеческой жадности превращается в демона и порабощает своего создателя ("Машина", 1922). Причем подразумевается каждый "...продешевивший дух / За радости комфорта и мещанства" - независимо от того, пролетарий он или буржуа. Человеческая мораль, отмечает Волошин вслед за М. Метерлинком и П. де Сен-Виктором, всегда считалась только с силой. Выражением се был сначала кулак, потом меч и, наконец, порох, с изобретением которого человечество устремилось к пропасти. Оно обречено стать "желудочным соком" в пищеварении "нескольких осьминогов" промышленности, если не встанет на путь самоограничения своих эгоистических интересов. Только "личное моральное осознание" всего происходящего может противостоять войне и распаду, считает поэт, ведь каждый "добровольно принял на себя свою жизнь и на Суде даст свой индивидуальный ответ, который будет иметь в себе значение космическое". Не случайно апокалипсическим образом Суда, видением "внутри себя" "солнца в звездном круге" ("Суд", 1915) завершается книга Волошина.

В ноябре 1920 г. в Крыму окончательно установилась советская власть. Волошин изъявляет желание читать лекции в открывающемся народном университете, который возглавляет В. В. Вересаев. Поэт активно участвует в культурном строительстве, заботится о сохранении памятников истории. Его избирают почетным членом Российского общества по изучению Крыма, и Волошин делится своими знаниями с геологами, археологами, вулканологами, историками-краеведами. Он живет в своем коктебельском доме, который вновь становится пристанищем для многих ученых, художников, литераторов, артистов. Вновь звучат стихи, ставятся спектакли, читаются доклады, устраиваются прогулки по Карадагу. Надежной хранительницей домашнего очага становится вторая жена художника Мария Степановна Заболоцкая. Но, увы, ухудшалось здоровье. Очень болезненно переживал Волошин удар, нанесенный ему ортодоксальной прессой1. Тяжелым было и материальное положение. Лишь в ноябре 1931 г. по постановлению Совнаркома РСФСР поэту (вместе с А. Белым и Г. И. Чулковым) была назначена пожизненная персональная пенсия. В августе 1932 г. Максимилиана Волошина не стало.

Поэзия М. Волошина шире любого ее восприятия -именно здесь коренятся связанные с этим закономерности и парадоксы. Его стихи о России запрещались как при большевиках, так и при "добровольцах", а впервые исполнялись с эстрады в еврейском литературном обществе Феодосии. При жизни поэта и в последующие пять-шесть десятилетий его произведения распространялись "тайно и украдкой" в тысячах экземпляров. Стихотворение "Русская революция" (1919) приводило в восторг таких полярных людей, как В. М. Пуришкевич и Л. Д. Троцкий. В 1919 г. белые и красные, захватывая по очереди Одессу, начинали свои воззвания одними и теми же словами из волошинского "Брестского мира" (1917). Все это убеждало поэта в том, что "в моменты высшего разлада" ему "удавалось, говоря о самом спорном и современном, находить такие слова и такую перспективу, что ее принимали и те и другие". Однако, собранные в книгу, эти стихи не пропускались ни правой, ни левой цензурой, поскольку ни та, ни другая не могли принять главную установку Волошина: "Человек... важнее его убеждений. Поэтому единственная форма активной деятельности, которую я себе позволял, - это мешать людям убивать друг друга".

Биография

ВОЛОШИН, МАКСИМИЛИАН АЛЕКСАНДРОВИЧ (псевд.; наст. фамилия Кириенко-Волошин) (1877−1932), русский поэт, художник, литературный критик, искусствовед. Родился 16 (28) мая 1877 в Киеве, предки по отцу - запорожские казаки, по матери - обрусевшие в 17 в. немцы. В три года остался без отца, детство и отрочество прошли в Москве. В 1893 мать приобрела земельный участок в Коктебеле (близ Феодосии), где Волошин в 1897 окончил гимназию. Поступив на юридический факультет Московского университета, втянулся в революционную деятельность, за причастность к Всероссийской студенческой забастовке (февраль 1900), а также за «отрицательное миросозерцание» и «склонность ко всякого рода агитациям» был отстранен от занятий. Во избежание иных последствий, отправился осенью 1900 рабочим на строительство Ташкентско-Оренбургской железной дороги. Этот период Волошин называл позднее «решающим моментом в моей духовной жизни. Здесь я почувствовал Азию, Восток, древность, относительность европейской культуры».

Тем не менее именно активное приобщение к достижениям художественной и интеллектуальной культуры Западной Европы становится его жизненной целью начиная с первых путешествий 1899−1900 во Францию, Италию, Австро-Венгрию, Германию, Швейцарию, Грецию. Особенно притягивал его Париж, в котором он видел центр европейской и, стало быть, всеобщей духовной жизни. Вернувшись из Азии и опасаясь дальнейших преследований, Волошин решает «уйти на Запад, пройти сквозь латинскую дисциплину формы».

В Париже Волошин живет с апреля 1901 по январь 1903, с декабря 1903 до июня 1906, с мая 1908 по январь 1909, с сентября 1911 по январь 1912 и с января 1915 до апреля 1916. В промежутках странствует «в пределах древнего Средиземноморского мира», наездами бывает в обеих российских столицах и обитает в своем коктебельском «доме поэта», который становится своеобразным культурным центром, пристанищем и местом отдыха писательской элиты, «Киммерийскими Афинами», по выражению поэта и переводчика Г. Шенгели. В разное время там побывали В. Брюсов, Андрей Белый, М. Горький, А. Толстой, Н. Гумилев, М. Цветаева, О. Мандельштам, Г. Иванов, Е. Замятин, В. Ходасевич, М. Булгаков, К. Чуковский и многие другие писатели, художники, артисты, ученые.

Волошин дебютировал как литературный критик: в 1899 журнал «Русская мысль» печатает без подписи его маленькие рецензии, в мае 1900 там же появляется большая статья В защиту Гауптмана, подписанная «Макс. Волошин» и представляющая собой один из первых российских манифестов модернистской эстетики. Дальнейшие его статьи (36 о русской литературе, 28 - о французской, 35 - о русском и французском театре, 49 - о событиях культурной жизни Франции) провозглашают и утверждают художественные принципы модернизма, вводят новые явления русской литературы (в особенности творчество «младших» символистов) в контекст современной европейской культуры. «Волошин был необходим эти годы, - вспоминал Андрей Белый, - без него, округлителя острых углов, я не знаю, чем кончилось бы заострение мнений…». «Совопросником века сего» именовал его Ф. Сологуб, называли его и «поэтом-отвечателем». Он был литературным агентом, экспертом и ходатаем, антрепренером и консультантом издательств «Скорпион», «Гриф» и братьев Сабашниковых. Сам Волошин называл свою просветительскую миссию следующим образом: «буддизм, католичество, магия, масонство, оккультизм, теософия…». Все это воспринималось через призму искусства - особо ценились «поэзия идей и пафос мысли»; поэтому писались «статьи, похожие на стихи, стихи, похожие на статьи» (по замечанию И. Эренбурга, посвятившего Волошину очерк в книге Портреты современных поэтов (1923). Стихов поначалу писалось немного, и почти все они были собраны в книге Стихотворения. 1900−1910 (1910). «Руку настоящего мастера», «ювелира» увидел в ней рецензент В. Брюсов; своими учителями Волошин считал виртуозов стихотворной пластики (в противовес «музыкальному», верленовскому направлению) Т. Готье, Ж. М. Эредиа и других французских поэтов-«парнасцев». Эта самохарактеристика может быть отнесена к первому и второму, неопубликованному (составлен в начале 1920-х годов) сборнику Selva oscura, включавшему стихотворения 1910−1914: большая их часть вошла в книгу избранного Иверни (1916). С начала Первой мировой войны явственным поэтическим ориентиром Волошина становится Э. Верхарн, брюсовские переводы которого были подвергнуты сокрушительной критике еще в статье Эмиль Верхарн и Валерий Брюсов (1907), которого он сам переводил «в разные эпохи и с разных точек зрения» и отношение к которому подытожил в книге Верхарн. Судьба. Творчество. Переводы (1919). Вполне созвучны поэтике Верхарна стихи о войне, составившие сборник Anno mundi ardentis 1915 (1916). Здесь отрабатывались приемы и образы той стихотворной риторики, которая стала устойчивой характеристикой поэзии Волошина времен революции, гражданской войны и последующих лет. Часть тогдашних стихотворений была опубликована в сборнике Демоны глухонемые (1919), часть - под условным объединяющим заглавием Стихи о терроре издана в Берлине в 1923; но в большинстве своем они остались в рукописи. В 1920-е годы Волошин составил из них книги Неопалимая Купина. Стихи о войне и революции и Путями Каина. Трагедия материальной культуры. Однако в 1923 началась официальная травля Волошина, имя его было предано забвению и с 1928 по 1961 в СССР в печати не появилось ни одной его строчки. Когда в 1961 Эренбург почтительно упомянул о Волошине в своих мемуарах, это вызвало немедленную отповедь А. Дымшица, указавшего: «М.Волошин был одним из самых незначительных декадентов, к революции он… отнесся отрицательно». Волошин вернулся в Крым весной 1917. «Больше не покидаю его, - писал он в автобиографии (1925), - ни от кого не спасаюсь, никуда не эмигрирую…». «Не будучи ни с одной из борющихся сторон, - заявлял он ранее, - я живу только Россией и в ней совершающимся… Мне (знаю это) надо пребыть в России до конца». Его дом в Коктебеле оставался странноприимным во все время гражданской войны: в нем находили приют и даже скрывались от преследований «и красный вождь, и белый офицер», как писал он в стихотворении Дом поэта (1926). «Красным вождем» был Бела Кун, после разгрома Врангеля заправлявший усмирением Крыма путем террора и организованного голода. По-видимому, в награду за его укрывательство Волошину был при советской власти сохранен дом и обеспечена относительная безопасность. Но ни эти заслуги, ни хлопоты влиятельного В. Вересаева, ни умоляющее и отчасти покаянное обращение к всесильному идеологу Л. Каменеву (1924) не помогли ему пробиться в печать. «Стих остается для меня единственной возможностью выражения мыслей», - писал Волошин. Мысли его устремлялись в двух направлениях: историософском (стихи о судьбах России, нередко принимавшие условно-религиозную окраску) и антиисторическом (проникнутый идеями универсального анархизма цикл Путями Каина: «там я формулирую почти все мои социальные идеи, большею частью отрицательные. Общий тон - иронический»). Характерная для Волошина несогласованность мыслей нередко приводила к тому, что его стихи воспринимались как высокопарная мелодекламация (Святая Русь, Преосуществление, Ангел времен, Китеж, Дикое Поле), претенциозная стилизация (Сказание об иноке Епифании, Святой Серафим, Протопоп Аввакум, Дметриус-император) или эстетизированные умствования (Таноб, Левиафан, Космос и некоторые другие стихотворения из цикла Путями Каина). Тем не менее многие стихотворения Волошина революционной поры получили признание как точные и емкие поэтические свидетельства (типологические портреты Красногвардеец, Спекулянт, Буржуй и т. д. , стихотворный дневник красного террора, риторический шедевр Северовосток и такие лирические декларации, как Готовность и На дне преисподней). Деятельность Волошина-искусствоведа после революции прекратилась, однако он успел опубликовать 34 статьи о русском изобразительном искусстве и 37 - о французском. Сохраняет значение его первая монографическая работа о Сурикове. Осталась незавершенной книга Дух готики, над которой Волошин работал в 1912-1913. Живописью Волошин занялся, чтобы профессионально судить об изобразительном искусстве, - и оказался даровитым художником, его излюбленным жанром стали акварельные крымские пейзажи со стихотворными надписями. Умер Волошин в Коктебеле 11 августа 1932.

Максимилиан Александрович Волошин (настоящая фамилия Кириенко-Волошин)(1877-1932) – русский поэт, художник, литературный критик и искусствовед. Родом он из Киева. В 3-летнем возрасте лишился отца. Мать в 1893 году купила землю в Коктебеле, поэтому мальчик учился и закончил в 1897 году местную гимназию. Учась в Московском университете на юриста, присоединился к революционерам, что послужило причиной отстранения от занятий. Чтобы избежать дальнейших репрессий, поехал в 1900 году на стройку Ташкентско-Оренбургской железной дороги. Здесь произошел перелом в мировоззрении юноши.

Многочисленные путешествия по Европе с частыми остановками в его горячо любимом Париже чередуются с визитами в Москву, Петербург и Коктебель. Что касается последнего, то дом Волошина стает «домом поэта», в котором собирается не только литературная элита, но и люди творческие.

С 1899 года Волошин печатает критические статьи в поддержку модернизма. Сначала поэзии у Волошина было мало. Вся она вместилась в сборнике «Стихотворения 1900−1910 (1910)». Многие творения так и остались неопубликованными. Зато В. Брюсов сумел разглядеть талант.

С 1923 года Волошин - персона нон грата. Ни в одном печатном издании Советского Союза с 1928 по 1961 год нет о Волошине ни слова. В Крым писатель возвратился в 1917 году и так и остался жить в своем «доме поэта», где принимал разных опальных друзей и товарищей. Поэзия Волошина этого периода либо универсально анархичная, либо историософская. Как искусствовед после революции Волошин исчерпался. Хотя 71 статью об изобразительном искусстве России и Франции ему таки удалось напечатать. Монография, посвященная Сурикову, – очень значимое произведение. Над работой «Дух готики» Волошин работал в 1912-1913 годах, но так ее и не завершил. Писать картины Волошин решил, чтобы окунуться в мир изобразительного искусства, а оказался достаточно талантливым художником. Любил рисовать пейзажи Крыма и оставлять на них стихотворные надписи. Умер писатель в августе 1932 года в Коктебеле.

«Эх, не выпить до дна нашей воли,
Не связать нас в единую цепь!
Широко наше Дикое Поле,
Глубока наша Скифская степь!»
Максимилиан Волошин

Поэт, литературный и художественный критик, переводчик, мыслитель-гуманист и художник Максимилиан Волошин (1877-1932) был притягательной звездой для поколения литераторов Серебряного века, но неудобным мыслителем и поэтом для всех режимов. Во втором издании Большой советской энциклопедии (1951) Волошин характеризуется как представитель упадочнической космополитной поэзии символизма. Утверждается, что русский народ поэт знал плохо и не понял Великую Октябрьскую социалистическую революцию. В третьем издании БСЭ очень короткая заметка о поэте с указанием нескольких изданий до 1918 года.

Избранные стихи Волошина не вошли в Библиотеку русской советской поэзии в пятидесяти книжках «Россия — родина моя» (М., Художественная литература, 1967). Даже в разгул советской Перестройки в изданном фундаментальном труде «Русская советская поэзия» (М.: Издательство «Советская литература», 1990) его поэзии было выделено полторы страницы из 654-х со следующими пронзительными строками из «Ангела мщения» (1906, Париж):

«Не сеятель сберет колючий колос сева.
Принявший меч погибнет от меча.
Кто раз испил хмельной отравы гнева,
Тот станет палачом иль жертвой палача».

С отдельными произведениями поэта я познакомился давно, неоднократно посещал Дом Поэта в Коктебеле. Но истинным откровением стала книга Максимилиана Волошина «Коктебельские берега» (1990), если не считать бледные полиграфические репродукции акварелей. Издание было подготовлено Домом Поэта в Коктебеле.

Первое наиболее полное, научное с комментариями Собрание сочинений Максимилиана Волошина в двенадцати томах было издано под эгидой Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской Академии наук в 2003 - 2011 годы (М.: Эллис Лак) и насчитывает почти десять тысяч страниц.

***
Максимилиан Александрович Волошин (Кириенко-Волошин) родился 16 мая 1877 года в Киеве в семье юриста. Кириенко-Волошины - казаки из Запорожья, а по материнской линии — немцы, обрусевшие с 18 века. Вскоре родители расстались, и мальчик остался с матерью, Еленой Оттобальдовной (урождённой Глазер, 1850—1923). Отец умер в 1881 году.

Раннее детство прошло в Таганроге и Севастополе, затем в Москве, где мальчик поступил в 1-ю Московскую гимназию.
В 1893 году Елена Оттобальдовна вместе с гражданским мужем Павлом фон Тешем купила участок земли в Крыму в Коктебельской долине и выстроила дачу, которую сын-поэт откроет миру и сделает знаменитой. Здесь же приобрели участки и другие представители творческой интеллигенции, в том числе писатель-врач Викентий Вересаев.

Константин Богаевский В Коктебеле. Дом Максимилиана Волошина. 1905. Феодосийская картинная галерея им. И.К. Айвазовского.

Когда Макс переехал с матерью в Крым, по соседству с пустынной и почти безлюдной Коктебельской долиной была болгарская деревушка Коктебель. Мальчик пошёл в Феодосийскую гимназию (ныне в здании финансово-экономический институт). Волошин вспоминал, что когда отзывы о его московских «успехах» мать представила в феодосийскую гимназию, то директор развёл руками и сказал: «Сударыня, мы, конечно, вашего сына примем, но должен вас предупредить, что идиотов мы исправить не можем».
Расстояние от Коктебеля до Феодосии по дороге составляло 20 километров, а пешеходная тропа по гористой пустынной местности, хотя и была короче, но опаснее для путешествия, и гимназист жил на съёмных квартирах в Феодосии.

Волошин «застал Феодосию крохотным городком, приютившимся в тени огромных генуэзских башен, ещё сохранивших собственные имена — Джулиана, Климентина, Констанца… на берегу великолепной дуги широкого залива… В городе ещё оставались генуэзские фамилии… Тротуары Итальянской улицы шли аркадами, как в Падуе и в Пизе, в порту слышался итальянский говор и попадались итальянские вывески кабачков. За городом начинались холмы, размытые, облезлые, без признака развалин, но насыщенные какою-то большою исторической тоской». Поэт обращает внимание на фонтаны, «великолепные, мраморные»; их тридцать шесть, но они «без воды» — пресную воду привозили на пароходах из Ялты .

Феодосийские мужская гимназия была не хуже московских гимназий с первоклассным учителем русской словесности. Макс знакомится так же с преподавателем феодосийской женской гимназии Александрой Михайловной Петровой, знатоком истории и культуры Крыма, дружбу с которой сохранит на многие годы.

Художник Айвазовский одобрительно отзывался о рисунках талантливого юноши. Но в гимназические годы главной страстью юноши становят книги. Кончено, в дальнейшем он влюблялся в женщин, но считал их как необходимое и незаменимое средство для поэтического вдохновения.

По окончанию гимназии Волошин поступает в Московский университет, где учился с 1897 по 1899 года и был отчислен за участие в студенческих беспорядках с правом восстановления. Но Максимилиан принимает решение заняться самообразованием с помощью «умственных» путешествий, открывающих мир. У европейской и российской аристократии такая форма обучения была непременным условием качественного образования.

Волошин участвует в научной экспедиции в Среднюю Азию, а затем много путешествует по Европе (Франция с Корсикой, Германия, Испания, включая Балеарские острова, Италия с Римом и Сардинией), знакомится с деятелями культуры, посещает и работает в знаменитых библиотеках, слушает лекции в Сорбонне, Высшей русской школе и берет уроки рисования.

В мае 1901 года он вместе с попутчиками из южной Франции в предгорьях восточных Пиренеев пересек границу с крохотной Андоррой, которая и тогда жила за счет своеобразного оффшора — бартерной «контрабанды между Францией и Испанией, меняя быков на сигары».

Осенью 1901 года в Париже Макс посещает лекции в Сорбонне и в Высшей русской школе.

В результате знакомства с Европой, Волошин формулирует не только правила для путешественника: «Политическое развитие каждой партии — это история постепенного дискредитирования идеи, низведения её с ледяных вершин абсолютного познания в помойную яму, пока она не сделается пригодной для домашнего употребления толпы — этого всемирного, вечного, всечеловеческого мещанства».

Вернувшись в 1903 году в Москву, поэт входит в среду русских символистов и начинает активно публиковаться. Попеременно живет то на родине, то в Париже, где в 1905 году становится масоном.

Волошин знакомится с австрийским оккультистом, эзотериком и мистиком Рудольфом Штейнером, основателем немецкой секции Теософского общества, а затем «Антропософского общества», которое привлекло в свои ряды многих культурных людей, особенно впечатлительных женщин.

Первые увлечения и влюбленность способствуют развитию поэтического дара. Ольге Муромцевой, дочери профессора Московского университета и председателя Первой Государственной думы Сергея Муромцева, Макс посвятил прекрасное стихотворение «Небо запуталось звёздными крыльями…».

В апреле 1906 года Волошин женится на художнице Маргарите Сабашниковой (1882 - 1973) и после свадебного путешествия по Дунаю молодожены поселяются в Петербурге. В результате сложных отношений в 1907 году они расстались. Маргарита еще в 1905 году познакомилась с Рудольфом Штайнером и стала убежденным приверженцем антропософии. Штейнер оказался более практичным мужчиной, чем поэт. Пройдет немного времени и жена Волошина Маргарита Сабашникова увидит в нем идеал своей женской мечты. Несмотря на это, она регулярно приезжала в имение Волошиных в Коктебель. Во время Первой мировой войны Сабашникова жила в Швейцарии, где принимала участие в строительстве Гетеанума в Дорнахе. После Февральской революции 1917 года вернулась в Россию, но в 1922 году окончательно переехала в Германию, стала известным мастером религиозной и светской живописи.

В 1907 году Волошин пишет цикл «Киммерийские сумерки», с 1910 года уже в качестве критика — статьи о К. Ф. Богаевском, А. С. Голубкиной и М. С. Сарьяне, выступает в защиту художественных групп «Бубновый валет» и «Ослиный хвост».

После неудачной семейной жизни продолжились любовные увлечения, в результате образовался треугольник Николай Гумилев, Елизавета Дмитриева и Макс Волошин. Закончилось Это в ноябре 1909 года дуэлью двух поэтов на Черном речке. Почти как у Пушкина, но с благополучным исходом. Секундантом Волошина был граф Алексей Толстой. Причиной дуэли была поэтесса Елизавета Дмитриева, которая благодаря литературной мистификации Волошина успешно печаталась как Черубина де Габриак.

В 1910 году выходит первый сборник поэта «Стихотворения», в 1914 году — книга «Лики творчества» (избранные статьи о культуре), а в 1915 году — сборник стихотворений об ужасе войны — «Anno mundi ardentis» («В год пылающего мира»). Одновременно он пишет акварельные крымские пейзажи, выставляется на выставках «Мира искусства».

Накануне Первой мировой воны Волошин выезжает из Коктебеля в Швейцарию. Увлечённый идеями антропософии, он посещает Дорнах, где вместе с единомышленниками из многих стран приступает к постройке Первого Гётеанума — культурного центра основанного Штейнером антропософского общества.

Когда началась война, Волошин пишет письмо Военному министру Российской империи Сухомлинову с отказом от военной службы и участия «в кровавой бойне».

Осенью 1915 года поэт вновь посещает Испанию и Францию, в апреле 1916 года Макс прибывает в Петроград, а затем возвращается «на родину духа» в Коктебель.

Как вспоминала художница Елизавета Кривошапкина (1897-1988), в Коктебеле в доме Волошиных «много небольших побеленных комнат, в окна которых заглядывает то Карадаг, то море... и всюду гуляет свежий морской сквозняк и шуршит прибой. В этих комнатах обитало веселое племя «обормотов»: художники, поэты и немного людей других профессий. Все носили мало одежды: босые или в чувяках на босу ногу; женщины, в шароварах и с открытыми головами, эпатировали «нормальных дачников»...

***
Параллельно с Серебряные веком, по мнению Дмитрия Мережковского «наблюдалось резкое ухудшение человеческого качества и наступления эпохи «нравственных уголовников». Приближается самая трагическая страница в судьбе Крыма, занимающая особое место в биографии Поэта.
Эдуард Розенталь в книге «Планета Макса Волошина» (М.: Вагриус,2000) отмечает: «Макс Волошин был действительно убеждён в своей причастности к судьбам страны, не очень к нему ласковой… Большевизм, по его словам, оказался неожиданной и глубокой правдой о России, которую предстоит связать со всем нашим миросозерцанием… И всё же вера в Россию, в её будущее была стержнем его творчества».

***
Новая экономическая политика (НЭП) советской власти постепенно оживила торговлю и экономику, но постоянного заработка у поэта нет. Волошин с помощью Вересаева публикует в Москве три поэмы и книгу о художнике Сурикове. Фантастический гонорар в 93 млн. рублей, который вез посредник, был «экспроприирован» жуликом на рынке в Харькове. Хотя и без воров из-за огромной инфляции миллионы быстро теряли свою покупательную способность. Волошин временно устраивается экспертом Внешторга, но из-за вечного альтруизма теряет и эту работу.

Приходилось бегать «по учреждениям хлопотать о похоронах, муке, расстрелянных, больных, умирающих от голода » (из письма к матери от 25 апреля 1922 года)… И всё это в ущерб работе и сильно пошатнувшегося здоровья (артрит, мигрени). В 1922 году в Феодосии поэт сближается с медсестрой Марией (Марусей) Заболоцкой , которая после смерти матери Волошина переезжает на правах жены в Коктебель.

К середине 1920-х годов Максимилиан Волошин завершает фундаментальный труд «Путями Каина» представляющий собой историософское и культурологическое исследование цивилизации. Его творческий путь не ограничился поэзией и живописью, он постоянно созидал на рубежах многомерного пространства истории, культурологии, лирики и философии. Как отмечают исследователи его творчества, здесь он близок Велимиру Хлебникову, но в «историко-культурном контексте Серебряного века занимают противоположные позиции».
В творчестве Волошина Восток и Запад не разделим. В евразийской России поэт допускал образование Славии, «славянской южной империи, в которую, вероятно, будут втянуты и балканские государства, и области южной России». Она будет «тяготеть к Константинополю и проливам и стремиться занять место Византийской империи» , то есть стать Третьим Римом.
Среди философов Серебряного века Волошину близок Николай Бердяев, а в своем

представление истории поэт в значительной степени ориентируется на теорию Освальда Шпенглера («Закат Европы). Шпенглер связывал закат культуры с углублением бездуховности в обществе, отставанием нравственного прогресса от технологического прогресса, с ростом мировых космополитных городов.

Поэт Волошин считал, что спасти человечество может только встречный «поток творящей энергии», горение человеческой любви.

В феврале 1924 Волошин с Марусей Заболоцкой после пятилетнего перерыва выезжает в Москву и Петроград. 2-го апреля поэт в Кремле читал свои стихи Льву Борисовичу Каменеву (Розенфельду) и его супруге Ольге Давидовне (сестре Льва Троцкого). Преемник Владимира Ленина на должности Председателя Совета Труда и Обороны СССР, большой любитель поэзии и знаток литературы, похвалил поэта и дал такое «рекомендательное» письмо издателям, что наивному поэту, окрылённому оценкой государственного мужа, перекрыли кислород на несколько десятилетий.

Волошин был принят наркомом просвещения Анатолием Луначарского, одобрившего просьбы поэта предоставлять усадьбу в Коктебеле в качестве бесплатного дома творчества писатели. Только за лето 1925 года в нем перебывало 400 человек, что было для уже не молодого поэта «уже сверх человеческих сил».

***
Поэт, как и художник, не может творить без вдохновения, источником которого часто выступают женщины. Волошин как-то сказал соседу по Коктебелю писателю Вересаеву: «Женская красота есть накожная болезнь. Идеальную красавицу способен полюбить только писарь».

Волошин трезво охарактеризовал расставание с первой женой с Маргаритой Сабашниковой, которая «всю жизнь мечтала иметь бога, который держал бы её за руку и говорил, что следует делать, что не следует. Я им никогда не был. Она нашла его в лице Штейнера».

Только в зрелом возрасте Волошин встретил женщину, в которой оценил другие качества.

9 марта 1927 года поэт зарегистрировал брак с Марией Степановной Заболоцкой (1887, Петербург —1976, Коктебель), ставшей настоящим ангелом-хранителем для мужа и Дома Поэта. Её отец-поляк был квалифицированным рабочим-слесарем, а мать (урождённая Антонюк) происходила из семьи латгальских староверов. Говорят, что третья жена от Бога, но Волошину повезло со второй. Медицинский работник по образования, она стала музейным работником, экскурсоводом и писателем-беллетристом. Жена не только разделила с поэтом трудные годы, начиная с 1922-го, но сохранила в непростых условиях Дом Поэта и творческое наследие мужа.

Со второй половины 20-х годов поэзия Волошина под запретом, семья живет переводами, в частности Госиздат выплатил гонорар за переводы из Флобера.

12 сентября 1927 года произошло крымское землетрясение, Дом Поэта, хотя и скрипел, но выдержал разгул стихии. 9 декабря у поэта случился инсульт.

В стране начинается коллективизация, и Волошины попадают в список на раскулачивание. Как вспоминает один из очевидцев, кулаки «должны были составлять не менее 5 процентов от всех хозяйств. В посёлке наёмным трудом никто не пользовался, батраков вообще не было… В список попали все трудолюбивые семьи, имевшие лошадей либо другой скот, все владельцы сеялок, веялок и прочего инвентаря. Не забыли лавочника Сапрыкина и бывшего владельца кафе „Бубны“ грека Синопли… Лишение избирательных прав попа — моего дедушки, „кулака“ Волошина и многих других никого не взволновало. Гораздо больше пугало постановление от 30 января 1930 года Политбюро ВКП(б) о мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств». Поэт грустно шутил: «Подлежу уничтожению как класс».

Нашелся защитник из партийных работников, журналист. Его вмешательство на какое-то время создаёт Дому Поэта «иммунитет», коктебельской лавке приписано снабжать «поэта-художника Волошина» хлебом «по нормам 3-ей категории» (300 граммов на душу в сутки). С трудом, но назначается пенсия.

«Но смерть медленно и верно подбирается к поэту. Лёжа, он задыхается, и с 15 июля проводит ночи, сидя в кресле. Все его болезни, прошлые и настоящие, ополчаются против него: сердечная недостаточность, артрит, астма, воспаление лёгких, нарушение речи… Постепенно отказывают почки…» .

Волошин скончался после второго инсульта 11 августа 1932 года в Коктебеле и был похоронен на горе Кучук-Янышар вблизи Коктебеля.

Могила Максимилиана и Марии Волошиных на горе, с которой открывается панорама Кара-Дага, Коктебельской долины и бухты. На могилу не принято приносить цветы. Стало традицией выкладывать надгробие камешками с берегов Коктебельской бухты.


http://vashsudak.com/uploads/posts/2016-03/1456831800_2016-03-01_125949.jpg

Дом в Коктебеле Волошин завещал Союзу писателей, но его произведения не издавались по 1976 год. Некоторые почитатели творчества Волошина арестованы в период репрессий 1936 года. Например, русская поэтесса Наталья Ануфриева (1905 —1990) и её друг Даниил Жуковский были арестованы по доносу, в том числе за хранение стихов Волошина. Поэтессу сослали (в общем итоге на 16 лет), а Жуковский был расстрелян.

***
Исследователи творчества Волошина обратили внимание, что сочетание в одном лице поэта и художника не случайно, согласно японской трактовке: «Стихотворение — говорящая картина. Картина — немое стихотворение». Киммерия для поэта служила, прежде всего, сгустком мировой истории. Его киммерийские стихи являются не пейзажной лирикой, а сегодняшним и вечным слепком души этих мест. А в живописи Волошин считал — нужно рисовать не увиденное, а то, что знаешь.

«Максимилиан Волошин вошёл в историю русской культуры как «гений места», великий Пан Коктебель, строитель и хозяин Дома Поэта, поэт-летописец эпохи. Его называли домовым и лешим. Он уникален своей творческой широтой и гражданской позицией. Его историософия является по существу поэтической геофилософией.

1 августа 1984 года в Коктебеле состоялось торжественное открытие «Дом-музея Максимилиана Волошина». В 2007 году в Киеве была установлена мемориальная доска на бульваре Тараса Шевченко на доме, в котором родился поэт.

В память о Максимилиане Александровиче Волошине, выдающемся поэте, художнике и мыслителе, учреждена Международная Волошинская Премия.

Использованная литература:
Максимилиан Волошин Коктебельские берега: стихи, рисунки, акварели, статьи - Симферополь: Таврия, 1990. -248 с.
Максимилиан Волошин Стихотворения. — Л.: Советский писатель, 1977. (Библиотека поэта. Малая серия).
Максимилиан Волошин Избранное. — СПб: Диамант, 1997.
Сергей Пинаев Максимилиан Волошин, или себя забывший бог. — М.: Молодая гвардия, 2005. — 661 с. (ЖЗЛ)

Максимилиан Волошин «Дом поэта»
Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.
В прохладных кельях, беленных извёсткой,
Вздыхает ветр, живёт глухой раскат
Волны, взмывающей на берег плоский,
Полынный дух и жёсткий треск цикад.
А за окном расплавленное море
Горит парчой в лазоревом просторе.
Окрестные холмы вызорены
Колючим солнцем. Серебро полыни
На шиферных окалинах пустыни
Торчит вихром косматой седины.
Земля могил, молитв и медитаций —
Она у дома вырастила мне
Скупой посев айлантов и акаций
В ограде тамарисков. В глубине
За их листвой, разодранной ветрами,
Скалистых гор зубчатый окоём
Замкнул залив Алкеевым стихом,
Асимметрично-строгими строфами.
Здесь стык хребтов Кавказа и Балкан,
И побережьям этих скудных стран
Великий пафос лирики завещан
С первоначальных дней, когда вулкан
Метал огонь из недр глубинных трещин
И дымный факел в небе потрясал.
Вон там — за профилем прибрежных скал,
Запечатлевшим некое подобье
(Мой лоб, мой нос, ощёчье и подлобье),
Как рухнувший готический собор,
Торчащий непокорными зубцами,
Как сказочный базальтовый костёр,
Широко вздувший каменное пламя,
Из сизой мглы, над морем вдалеке
Встаёт стена… Но сказ о Карадаге
Не выцветить ни кистью на бумаге,
Не высловить на скудном языке.
Я много видел. Дивам мирозданья
Картинами и словом отдал дань…
Но грудь узка для этого дыханья,
Для этих слов тесна моя гортань.
Заклёпаны клокочущие пасти.
В остывших недрах мрак и тишина.
Но спазмами и судорогой страсти
Здесь вся земля от века сведена.
И та же страсть, и тот же мрачный гений
В борьбе племён и в смене поколений.
Доселе грезят берега мои
Смолёные ахейские ладьи,
И мёртвых кличет голос Одиссея,
И киммерийская глухая мгла
На всех путях и долах залегла,
Провалами беспамятства чернея.
Наносы рек на сажень глубины
Насыщены камнями, черепками,
Могильниками, пеплом, костяками.
В одно русло дождями сметены
И грубые обжиги неолита,
И скорлупа милетских тонких ваз,
И позвонки каких-то пришлых рас,
Чей облик стёрт, а имя позабыто.
Сарматский меч и скифская стрела,
Ольвийский герб, слезница из стекла,
Татарский глёт зеленовато-бусый
Соседствуют с венецианской бусой.
А в кладке стен кордонного поста
Среди булыжников оцепенели
Узорная турецкая плита
И угол византийской капители.
Каких последов в этой почве нет
Для археолога и нумизмата
От римских блях и эллинских монет
До пуговицы русского солдата!..
Здесь, в этих складках моря и земли,
Людских культур не просыхала плесень —
Простор столетий был для жизни тесен,
Покамест мы — Россия — не пришли.
За полтораста лет, с Екатерины,
Мы вытоптали мусульманский рай,
Свели леса, размыкали руины,
Расхитили и разорили край.
Осиротелые зияют сакли,
По скатам выкорчеваны сады.
Народ ушёл. Источники иссякли.
Нет в море рыб. В фонтанах нет воды.
Но скорбный лик оцепенелой маски
Идёт к холмам Гомеровой страны,
И патетически обнажены
Её хребты и мускулы и связки.
Но тени тех, кого здесь звал Улисс,
Опять вином и кровью напились
В недавние трагические годы.
Усобица, и голод, и война,
Крестя мечом и пламенем народы,
Весь древний Ужас подняли со дна.
В те дни мой дом, слепой и запустелый,
Хранил права убежища, как храм,
И растворялся только беглецам,
Скрывавшимся от петли и расстрела.
И красный вождь, и белый офицер, —
Фанатики непримиримых вер —
Искали здесь, под кровлею поэта,
Убежища, защиты и совета.
Я ж делал всё, чтоб братьям помешать
Себя губить, друг друга истреблять,
И сам читал в одном столбце с другими
В кровавых списках собственное имя.
Но в эти дни доносов и тревог
Счастливый жребий дом мой не оставил.
Ни власть не отняла, ни враг не сжёг,
Не предал друг, грабитель не ограбил.
Утихла буря. Догорел пожар.
Я принял жизнь и этот дом как дар
Нечаянный, — мне вверенный судьбою,
Как знак, что я усыновлён землёю.
Всей грудью к морю, прямо на восток,
Обращена, как церковь, мастерская,
И снова человеческий поток
Сквозь дверь её течёт, не иссякая.

Войди, мой гость, стряхни житейский прах
И плесень дум у моего порога…
Со дна веков тебя приветит строго
Огромный лик царицы Таиах.
Мой кров убог. И времена — суровы.
Но полки книг возносятся стеной.
Тут по ночам беседуют со мной
Историки, поэты, богословы.
И здесь их голос, властный, как орган,
Глухую речь и самый тихий шёпот
Не заглушит ни зимний ураган,
Ни грохот волн, ни Понта мрачный ропот.
Мои ж уста давно замкнуты… Пусть!
Почётней быть твердимым наизусть
И списываться тайно и украдкой,
При жизни быть не книгой, а тетрадкой.
И ты, и я — мы все имели честь
«Мир посетить в минуты роковые»
И стать грустней и зорче, чем мы есть.
Я не изгой, а пасынок России.
Я в эти дни — немой её укор.
И сам избрал пустынный сей затвор
Землёю добровольного изгнанья,
Чтоб в годы лжи, паденья и разрух
В уединеньи выплавить свой дух
И выстрадать великое познанье.
Пойми простой урок моей земли:
Как Греция и Генуя прошли,
Так минет всё — Европа и Россия,
Гражданских смут горючая стихия
Развеется… Расставит новый век
В житейских заводях иные мрежи…
Ветшают дни, проходит человек,
Но небо и земля — извечно те же.
Поэтому живи текущим днём.
Благослови свой синий окоём.
Будь прост, как ветр, неистощим, как море,
И памятью насыщен, как земля.
Люби далёкий парус корабля
И песню волн, шумящих на просторе.
Весь трепет жизни всех веков и рас
Живёт в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.
25. 12. 1926

Максимилиан Волошин – бунтарь и пацифист.
Не каждый знаком с творчеством и биографией поэта, художника М. Волошина. Его стихов мы не найдём в учебниках, его картин мы не увидим на обложках книг. Но существует такой уголок земли, где всё говорит о этом человеке – это посёлок Коктебель, который находится в Крыму, недалеко от города Феодосия. Здесь он провёл почти всю свою жизнь, здесь он творил и создавал. В историю поэзии он ворвался, как бесстрашный гражданин и пацифист.
Родился Максимилиан Александрович Волошин в Киеве 16 мая 1877 года. Воспитывала его только мать, Елена Оттобальдовна, из рода обрусевших немцев, с отцом мальчика она развелась вскоре после его рождения. Женщиной она была волевой, строгой, властной, что не скажешь о её сыне миролюбивом, спокойном, добродушном человеке. Мать старалась развивать в нём бойцовский характер.
В 1893 году мать поэта покупает участок земли в Коктебеле и переезжает туда вместе с сыном. Максимилиан учится в гимназии, которая находится в Феодосии, а к матери приезжает только на каникулы.
После окончания школы в 1897 году Волошин поступает в Московский университет на юридический факультет. Проучившись 2 года его отчисляют: за его вольнодумство, за интерес к книгам К. Маркса, за неприязнь власти, позже его лишают права поступать в любые другие университеты России. После этих событий он решает ехать в Европу и занимается самообразованием: слушает лекции в Сарбоне, обучается рисованию и гравюре в Париже.
С 1903 по 1913 годы увлекается акварелью, пишет много пейзажей, вырабатывая в живописи свой стиль.
В 1906 году он женится на художнице М.В. Сабашниковой и переезжает в Петербург, но этот брак был недолгим, буквально через год в 1907 году он возвращается в Коктебель, чтобы поселиться здесь навсегда. Там на участке земли его матери, возле моря, он строит себе двухэтажный дом. Начинается его работа над циклом «Киммерийские сумерки» (Крым он любил называть – «Киммерия»). В его новый дом приезжает очень много гостей знаменитых и известных: Николай Гумилёв, Марина Цветаева, Осип Мандельштам, Валерий Брюсов. Все отдыхали, купались в море, наслаждались природой, а по вечерам декламировали стихи, разыгрывали пьесы.
Его первая книга сочинений выходит в 1910 году и имеет название «Стихотворения 1900- 1910». В 1916 году был выпущен ещё один сборник стихов.
В 1914 году, будучи принципиальным пацифистом, он пишет письмо с отказом от военной службы самому министру военных дел России.
Гражданская война оставила тяжёлый отпечаток на его жизни, он не признавал никакой власти, тем самым помогал укрываться в своём доме, то белым, то красным, рискуя собственной жизнью. Свою фамилию он находил в списках, приговорённых к расстрелу крымчан, врангелевцами.
После гражданской войны на него постоянно нападает новая власть, требуя от него выселения из дома, в журналах над ним изгалялись, называя его «контрреволюционером».
В 1919 году выходит последний прижизненный книга стихов, напечатанный на родине, после на протяжении 60 лет о нём как бы забыли.
В марте 1927 года женится на Марии Степановне Заболоцкой. С ней он познакомился ещё в 1922 году. Она работала фельдшером в соседнем селении и помогала ему заботиться о его «сдававшей» матери. Эта женщина была с ним рядом до конца его дней, она пережила его на много лет, но с тем же энтузиазмом продолжала следить за домом, не изменяла тех порядков и устоев, которые там существовали, туда всё время приезжали писатели, поэты, все творческие люди.
В 1929 году Волошин переносит первый инсульт и практически прекращает заниматься творчеством.
В августе 1932 года у него случился второй инсульт, после которого он умирает. Похоронен Волошин на горе Кучук-Енишар, с которой открывается прекрасный вид на Коктебель и Карадаг (потухший вулкан) с профилем поэта.